– Совещания и встречи… Проведено плановое совещание по вопросам контактов с Директорией. Принято решение перечислить дополнительные средства Обществу содействия культурному сближению…
Тарзан под марлей недовольно шевельнул ноздрями. Барсуков старательно перечислял всякие мелочи. При этом прерывать его было нельзя – иначе получилось бы, что он, Тарзан, напрасно задал вопрос.
– Активки… – продолжал невозмутимый Барсуков. – По состоянию на вчера. Педобир Афедроний Паралитик удостоился видения от Дочки-Матери, которая предсказала экономический кризис в Хемуле и расширение домена поняш. Засинхронили это с новой книжкой Папилломы Пржевальской, действие происходит в Хемуле, а героиня – поняша. Потихоньку то есть нагнетаем. Провели две экспроприации грузов на нейтралке. Хаттифнаттские электроприборы, полимерные трубы и изоляция. Грузы частично уничтожены, частично перепроданы за десятую часть цены. Хемули должны понять, что через нейтралку они больше возить не будут, а будут работать с нами… Нашли Побоева. Он прячется у хаттифнаттов. Готовим группу захвата и канал для переправки.
Уши Тарзана непроизвольно шевельнулись. Штабс-капитана Побоева он когда-то знавал лично. И считал хорошим, годным нахнахом. Единственной виной его было ошибочное происхождение: он приходился внучатым племянником отцу брата тестя сослуживца соседа по казарме приёмного сына генерала Кинг-Конга, который пытался поднять антитарзанский мятеж – а когда дело не выгорело, подлейшим образом перегрыз себе вены в паху и ушёл красиво. Разумеется, все его соратники, сподвижники, родственники, друзья и знакомые давно издохли под пытками. Увы, обычаи шерстяных требовали в таких случаях мести вечной или как минимум вековой. Тарзан считал это пустыми излишествами, но обычаи есть обычаи.
– Ликвидаторов пошли, пусть исполнят на месте, – сказал вождь нахнахов. – Не хочу рисковать кадрами.
– Пожалуй, правильное решение, – сказал Барсуков.
Тарзан снова дёрнулся. Барсуков всегда имел право спорить с распоряжениями Тарзана – приводя контрдоводы, основанные на фактах. Но он не смел давать им оценки. Правда, он не сказал «ваше решение», а оценил его абстрактно, вне зависимости от того, кто его принимал. Это свидетельствовало о тщательности расчёта дозы уважения – или неуважения, смотря с какой стороны смотреть. К тому же полковник не сказал, что исполнит сказанное. Нет, было понятно, что исполнит, куда он денется – но то, что он не подтвердил исполнение, склоняло ситуацию скорее в сторону неуважительную.
– По вещательному проекту, – перешёл наконец Барсуков к единственной по-настоящему важной теме. – Прибыло ещё десять дементоров. Устроен пробный сеанс вещательной программы для рядового состава «Служу Тарзану». Результатами удовлетворён. Я хочу провести несколько пробных сеансов для комсостава крепости.
Тарзан оценил последнюю фразу – до того точно она была выстроена. Барсуков не спросил его позволения, но и не поставил перед фактом. Он даже не сказал «я намерен», что означало бы «я принял решение, а теперь можешь с ним поспорить». Однако он не сказал и «я хотел бы», что означало бы готовность смириться с Тарзановым вето.
– Пока я болею – никаких опытов в этом направлении, – отрезал Тарзан. Он понимал, что где-то должен сказать полковнику «нет», и чем скорее, тем лучше.
– Мы сделаем всё, чтобы вы быстрее поправились, – полковник был совершенно серьёзен. – Но систему нужно разворачивать как можно скорее. У нас возникли неожиданные проблемы. Время не терпит.
– Кого именно ты имеешь в виду под «временем»? – уточнил Тарзан.
– Вы всё-таки хотите обсудить этот вопрос? On vous demandera quand on aura besoin de vous.
Тарзан не понимал по-французски. Но он ориентировался на интонацию, с какой эти слова были произнесены.
– Я вам нужен, – сказал он с уверенностью, которую не чувствовал. – Если нет, меня бы убили.
– Зачем такие ужасы? Есть другие варианты. – Тарзан прямо-таки кожей почувствовал, что полковник улыбается.
Варианты, конечно, были, и Тарзан это отлично знал. Начиная от банальных схем постепенного оттеснения от дел – и кончая деньком-другим в обществе высокограциозной поняши. Насколько вождь шерстяных представлял себе ситуацию, у тех, кто стоял за спиной полковника, было и не такое в запасе. Однако всё это не имело отношения к делу.
– Нет, – сказал Тарзан. – Если бы вам нужен был честный исполнитель… дурак с инициативой… ну или что-то в этом роде – меня бы давно не было. Но вам нужен я. Такой, какой есть. С моей способностью принимать решения. С моим стилем управления. А все эти ваши варианты предполагают, что из меня набьют чучело. Но вам не нужно чучело Тарзана. Вам нужен Тарзан. Поэтому ваше руководство всё-таки будет со мной разговаривать. Не когда-нибудь потом. А сразу же, как снимут бинты. Или когда я их сам сниму.
– Это ультиматум? – спросил полковник. Тарзан промолчал. – Очень жаль. Я думал, ещё поработаем. Вы меня вполне устраивали. Сейчас мы как раз вышли на тот уровень отношений, который был бы для меня наиболее комфортным.
Тарзан под бинтами сдвинул брови и сыграл лицом «я всё сказал». Он был уверен, что Барсуков это каким-то образом почувствует.
– Значит, настаиваете? Что ж. В таком случае поговорим по-людски. Аль ба’аним оль эв’га’виалли.
Тарзан чуть не зарычал от злости. Неспособность к языкам была его слабым местом, его вавва, и полковник позволил себе уколоть его – да что там, ткнуть мордой – именно в это.
Выбора, однако, не было. Настояв на серьёзном разговоре, Тарзан должен был показать собеседнику, что он его достоин. Серьёзные темы и претензии и в самом деле полагалось обсуждать по-людски. Полковник был в своём праве.
Ба’аним – лихорадочно вспоминал Тарзан, нервно прихватив верхнюю губу клыками, – ба’аним. Вещь или дело, определение которого приводится после. Отлично, что там после? Оль – слово со множеством значений. Словарное – «ты должен знать» или «ты должен принять». Ну допустим – поскольку более конкретно полковник высказаться не пожелал. Ладно. Зато последнее слово более чем понятное. И очень неприятное. Если бы Барсуков сказал х’ани – было бы как-то спокойнее.
– Миколь ув’Тарзан шерм’ах машер, – сказал полковник.
– Га’виалли шем Барсуков сина Тарзан эмет цоб’галах, – вождь нахнахов сконструировал наконец фразу-уродину, надеясь, что дальше пойдёт легче.
Раздался неприятный звук – нечто среднее между кашлем и тем особенным звуком, с каким палка ударяет по живому мясу. Так смеялся полковник Барсуков.
– Эмет цоб’галах! – повторил он с удовольствием. – Ба тфитоль.
Тарзан в который уж раз отметил аккуратность полковника. Он не сказал, что ему самому смешно, и не употребил оскорбительного тфиталь, подразумевающего сознательное глумление. Он всего лишь заметил, что это смешно. Хотя, с другой стороны, полковник его всё-таки понял.
– Тарзан героль га’виалли, – начал Тарзан с обычной халвы. – Тарзан баналь домен ув’ га’ллаха сина га’виалли эмаль Ха’наан.
