– Ну, если честно, – самодовольно заметил Айболит, опрокидывая очередной лафитничек, – с вами пришлось повозиться. Даже этот ваш заднепроходный провод я перепаял и вживил обратно. Хотя, конечно, держать шнур электропитания с вилкой и пультом в таком месте – это какой-то треш. И с инженерной точки зрения, и с эстетической. Такое впечатление, что вас проектировал какой-то третьесортный литератор, а не нормальный инженер. Но вы, наверное, привыкли?
Кот ещё раз попробовал пошевелить соответствующей мышцей – провод в кишке послушно задвигался.
– Однако есть одна вещь, которую я вам не могу вернуть при всём желании, – продолжал Дуремар, отрезая себе сала. – Я имею в виду счастье.
Кот сначала не понял, потом нахмурился.
– Облом вроде кончился? И безблагодатность вроде прошла, – он попробовал прочитать молитву и никакого сопротивления не почувствовал.
– Это первые две фазы воздействия поля, – Дуремар Олегович пустился в объяснения. – Вы их и в самом деле успешно преодолели, хотя чуть не погибли. Но чуть не считается, да? К сожалению, есть ещё и третья фаза, в каком-то смысле самая коварная. Если в момент облома всё вокруг оборачивается против вас… ну вы, наверное, помните? – Кот кивнул. – А в ситуации безблагодатности вы сами не видите ничего, что было бы для вас полезно… Так вот, после всего этого наступает так называемое цыганское счастье. Как бы это объяснить, что это такое… – человек досадливо щёлкнул пальцами. – Ну вот к примеру… Допустим, вы идёте по улице какого-то города. Вечер, темно. Внезапно на вас налетает бегущая крыса. Вы вместе падаете в лужу, но удачно – крыса оказывается внизу. Тут вас обоих хватают преследователи и тащат в местный участок. Там они заявляют, что крыса что-то скрысила, а вы – сообщник, которому она пыталась передать краденое. Крыса тем временем приходит в себя и начинает кричать, что это вы вор. Но появляется начальник участка – и вы узнаёте своего старого приятеля, с которым очень давно не виделись. Вы пишете протокол и часа через три выходите на свободу. Правда, теперь вы свидетель и должны завтра явиться в тот же участок для дачи показаний. Ну и материальная благодарность старому другу тоже не помешает… Теперь вопрос – вам повезло или нет?
– Наверное, повезло, – рассудил кот. – Но как-то сомнительно. Получается, что я побывал в луже, меня хватали и куда-то волокли, я потерял много времени, испортил себе настроение, и ещё потом куда-то ходить и благодарить…
– Вот-вот. Потому что настоящее везенье – это если бы крыса бежала по соседней улице. А так – да, вам как бы повезло, но везеньице какое-то тухловатое. Вот это и называется цыганское счастье. Когда вам вроде бы фартит, даже шансы какие-то возникают – но по большей части вот такие, понимаете?
– Кажется, понял, – кот вздохнул. – И сколько это будет продолжаться?
– У кого как, – развёл руками Дуремар Олегович. – У некоторых – всю жизнь.
– Ну допустим, – сказал кот, борясь с накатывающим унынием: новость была не из приятных. – Что мне в таком случае делать?
– Этого я сказать не могу, – признал Болотник. – Наверное, следить за собой, быть осторожным, – доктор снова потянулся к своей фальшивой трубке и выпустил в воздух нечто, напоминающее рой светлячков. – Или наоборот. Видите ли, есть поверье, что цыганское счастье можно снять каким-нибудь смелым поступком, направленным на сверхличное благо. Грубо говоря, совершить подвиг. Только не спрашивайте, что считается подвигом, а что нет. Я не знаю и знать не хочу. Не люблю героев и геройства. Есть у меня на это множество веских причин… Ладно, не будем о грустном, – Дуремар повёл носом. – Похоже, пока нас тут не было, ваш проводник вернулся. И уже кое-что успел. Хася, душенька, вылазь. Ну что ты прячешься, я уже чую.
– Нэ можу, – из-под кровати раздался хрустальный девичий голосок, – мине соромно, – голосок прервался на тихий всхлип.
– Опять под кресло нассала? – добродушно спросил Дуремар. – Це вже не хвороба, а потворство инстинктам.
– Нихто мине не кохаит, – из-под кровати снова послышался всхлип, – нихто не понимаит… Пиду я у болоти, найимся жабонят… Я их жувать не буду, нехай так пролитают, сидят у мине в пузи и со мною говорят…
– Не стоит, – усмехнулся Доктор. – Они там будут гадить, ведь нету туалета, потом начнут плодиться, и станет тесно им. Затем попрут наружу в прекрасный миг минета…
– Фуй, гидота! – покрывало колыхнулось, и из-под него вылезла белая кошечка со сложенными за спиной крыльями, покрытыми мелкими пёрышками. Мордочка у неё была до того милая, что кот невольно заулыбался.
– Ну что ж, – Доктор усмехнулся каким-то своим мыслям, – позвольте, я вас представлю. Это Базилио, Электрический Кот, весьма достойный господин. Ему нужно в Директорию. А это Хася, писюндра. Сирота, – добавил он таким тоном, как будто это что-то объясняло.
– Сирота? – не понял кот.
– Сиротинушка, – подтвердил Доктор. – И откуда взялась, тоже непонятно.
– Я бобруйка! – возмутилась кошавка, грозно приподымая крылышки. – Я повноправна бобруйска тварина!
Кот вздохнул. Легенду о Бобруйске он слышал. Этот легендарный домен, якобы расположенный где-то далеко на севере, считался чем-то вроде оазиса высокой культуры, законности и правопорядка – якобы там даже с электоратом обращались хорошо. Авторитеты понимали это по-своему: на их языке «отправить кого-то в Бобруйск» означало избавиться от этого кого-то с концами – так, чтобы даже эмпаты не нашли.
– Одна из лучших трассеров Зоны. То есть, конечно, самая лучшая, – поспешно добавил он, видя, что Хася обиженно вскинулась. – Вот она и есть ваш проводник. Хася, йди до сюди.
Кошечка, всё ещё держа на мордашке обидку, подошла и запрыгнула – помогая себе крылышками – на стул.
– Сгущёночки не хочешь? – предложил Доктор. – Дорогой Базилио, не могли бы вы помочь даме? – он показал глазами на банку, рядом с которой лежала длинная ложка.
Кошечка посмотрела на Базилио жалобно и с надеждой.
– Погодуй мине, – попросила она, вытянув шею и облизываясь.
– Простите великодушно, – вежливо сказал кот, зачерпывая ложечкой розовую тягучку, – вы как-то странно говорите, я не все слова понимаю.
– Говорю ж, Хасечка сирота, – вклинился Дуремар, – сызмальства здесь, в глуши…
– Я не селючка! – Хася грозно выгнула тоненькую спинку.
– Да ладно, – Доктор посмотрел на Хасю с ласковой укоризной, – не селючка она… В общем, выросла среди кровососов, а у них тут какой-то свой самобытный говор образовался. Вообще, одичали они очень, расхулиганились…
– Я по-правильному можу! – снова вздыбилась кошечка.
– По-правильному – могу, а не можу, – наставительно сообщил Доктор. – Ладно, не буду изображать профессора Хиггинса… Дорогой Базилио, учтите – начиная с данного момента кормить и воспитывать эту девушку будете вы. Справитесь?
Кот кивнул и протянул кошечке ложечку со сгущёнкой. Та осторожно высунула язычок, коснулась им розового, потом часто-часто замолотила им, слизывая вкусное. Закончив с этим удивительно быстро – ложечка аж заблестела, – она потянулась и удовлетворённо мурлыкнула.
