Ну я пошёл и нашёл на свои булки приключений. Да каких! Поньские жеребцы – это что-то с чем-то. И голубцы-пидарики среди них попадаются – я их, родимых, за километр чую, у меня на них внутри свербит. В общем, с одним парнишкой мы поладили: оказался мой размерчик. В стойло к нему забрался, и там он меня натянул! Два часа безостановочно. Без смазки! Без пощады! У меня срака аж слюни пускала. Я ему был готов ребёночка родить, правда. Первый пассивный случай за три недели, кстати.
Вообще Вондер, если честно, мне нравится. Тут нормуль. Поняши постарались. Бабы – они чистоту любят и чтоб аккуратненько. Ну да, это есть. Везде дорожечки песочком посыпанные, кустики бля стриженые, говно на улицах не валяется, сразу убирают. Для Страны Дураков вообще шикарий, цивилизация. Культур-мультур. У них даже Музей Породы тут есть, со всякими генетическими делами. Я зашёл: делать нехуй было, вот и зашёл. Там черепа лежат, внутри у них вата зачем-то набита. Хули она там, вата? Я не ебу.
Хавчик местный тоже ничё так. В основном трава, конечно, они тут сено в основном жуют, травоядные ёпа. Но и хлебушек наворачивают, и даже мяско, они его типа иногда жрут, и, что характерно, готовить умеют. Ну не сами, поняши сами ничё не делают, у них и рук-то нет. А зачем им руки, когда вокруг заняшенные? Но культура питания на высоте. Повара у них зыкенские. Я вчера в номер цыплака заказал под маринадом, так его чуть не с костями схомячил, просто какая-то зупа. Ещё витамины всякие тут очень уважают. Они, типа, причиняют счастье для здоровья. Конь мне тоже много счастья причинил, если бы всегда так – я б тут навеки поселился.
Пьероша вот только подзаебал. То есть, наверное, это я с ним заебался. Мы в последнее время даже не разговариваем: он то на айсе, то на отходняках, то просто тупит. Он мудло скобейдовое, наш Пьероша. Когда его ебут и мутузят, он думает про то, как его ебут и мутузят и как ему от этого больно и приятно. Нет бы про культурное чего-нибудь подумать, про книжки там, про святой шансон, он же весь бля из себя такой нежный. Хуй там! Он стал просто как животное какое-то, просто сраку подставит и в себя уходит, мудофельник. Зато он зал своей волной накрывает на отличненько. Талантище, хули. Вот только съезжает наш Пьер с катух, конкретно так съезжает. Не бережёт он себя. Айс, меж проч, жрёт в количествах каких-то прям невъебенных. Я Карабасу стукнул, а тому пох. Лишь бы представление хорошее было. Ну я не понимаю, мы деньги что ли сюда приехали зарабатывать или что? Скотинство какое-то.
Он, кстати, не спит, я же чувствую. То ли в мозгах копается, то ли просто за жизнь думает. Интересно что. Хотя хуй узнаешь. Я как-то раз – ещё в Тора-Боре – попытался разок ментал ему пробить, ну в смысле в голову влезть, но за это от него таких пиздюлин с волосянкой огрёб, что теперь навсегда не хочу. Нуёнах, я такое не ебу в принципе.
А ведь на самом деле зря он с нами так. Ничего не говорит, не советуется, просто на верёвочке водит. Нехорошо это, не по-товарищески. Мы ведь команда. И всем нам в случае чего будет один пиздец на всех. Карабасу первому, конечно. И пральна, потому что он главный. А потом мне, потому что без Карабаса кому я нахуй нужен, даже как электорат.
Плотненько достали меня все эти дела. Если честно, я бы дёрнул куда-нибудь, было б куда. А некуда. Мальва съебнула, так она места знала, ну и всякие возможности у неё типа есть. Даже наш Пьероша, даром что вечно под айсом и страдает – а тоже ведь не пропадёт, скобейдыш приплюснутый. У этого мяконького мулика есть что предложить общественности. А я – что я, кто я? Так, расходный матерьяльчик, сольдик бессовереныч, шлачок отработыч. И говно у меня не из того места растёт.
В общем, с планами на будущее у меня просто какая-то беда, малафья без сиропа. Надо что-то делать, только не знаю что.
А конь хороший был. Ещё видел тут одного местного педобира, из монастырских, молоденького. Красавец, с ресницами воттакущими, косы плести из этих ресниц можно. Я от таких ресниц истекаю клюквенным соком. Ну попиздели за жизнь, за веру святую, Дочка-Матерь-всё-такое, ну и про эти дела. За пачку маргарина согласился скинуть мне в рот. Но мы с ним не успели ни до чего дойти, времени не было, надо представление начинать. А то бы я его раскрутил на все дела.
Получается, я всё-таки пассив по жизни, что ли? Получается, что да! Пьеро – это само собой, Пьеро – это работа, выступления. А для души хочу жеребчика с твёрдым хуем. Нет, не с хуем. С хуём. Чтоб он им пялил меня, дусик.
Ох как бы он меня пялил!
Глава 31, в которой знакомая нам компания значительно увеличивается
20 октября 312 года от Х.
Страна Дураков, Вондерленд, свободное поселение Цимес.
Утро – день.
ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ
Внешняя часть калуши представляет собой совокупность маток и желудков, удерживаемых растительным псевдоскелетом, отдалённо напоминающим панцири иглокожих. Более сложные органы – сердца, лёгочные мешки, яйцехранилища и т. п. – располагаются под землёй, в основании комля, а также при корнях. Там же находятся сегментированные слои нейронов, которые можно – очень условно – считать «мозгом» калуши. Несмотря на определённое сходство с корой головного мозга хомоподобных, принципы функционирования нейронной сети калуши радикально отличаются от всех известных нам вариантов её строения. В каком-то смысле это «мозг растения». Соответственно, ни о каком разуме или даже о самосознании калуши говорить не приходится. Несмотря на это, калуша способна не только вынашивать, но и осуществлять первичное обучение калушат, вкладывая в них первичные сведения о мире и речевые навыки. К сожалению, обучение и тем более переобучение самой калуши невозможно: если такие технологии и существовали в дохомокостную эпоху, то ныне они полностью утрачены. По этой причине после торжества русского языкового стандарта пришлось отказаться от крайне перспективных линий немецкоязычных калуш, отличавшихся плодовитостью и отличными качествами потомства.
Нэпьер Чуа, Кособуцкая Ирэна. Репродуктивные технологии. Понивилль: Изд-во Понивилльского ун-та, 280.
Встали рано. Карабас безжалостно стащил с кровати постанывающего Пьеро, поставил на ноги, встряхнул и на негнущихся ногах отправил в сортир – блевать и плакать. Арлекина, вялого и томного после ночных приключений – он спутался с местным жеребчиком и каждую ночь к нему бегал – раввин заставил засунуть палец в задницу и потом его облизать. Маленький педрилка напрягся, обиделся. Карабас не обратил на его переживания никакого внимания: он был хмур, быстр и нерасположен.
На улице, однако, бар Раббас немного оттаял – возможно, потому, что его ждали. Заказанный через мадам Капительман экипаж – открытая карета, запряжённая шестернёй, – стоял на улице, привлекая внимание праздношатающегося электората. Лучшее, наименее тряское местечко в карете уже было занято: там лежала серая поняша в рыжей попонке.
На козлах сидел мелкий крысачок в красной рубашонке – видимо, поняшин челядин. Рядом примостился Карабасов бэтмен.
