— Бери, перед Богом ответишь.
Вихман застыл на месте, не зная, как ему следует поступить, наконец кто-то из спутников толкнул его в бок, он качнулся и на деревянных ногах подошел к алтарю, взяв палий. Все это время его святейшество смотрел в сторону, показывая, что разговор закончен и гостям пора убираться. Впрочем, сам он оставался на месте, не спеша скрыться во внутренних покоях. Наконец друзья помогли Вихману надеть паллий на шею, аккуратно расположив его концы на груди и спине. После этого мой протеже опустился на колени перед Анастасием, и тот, тяжело вздохнув, таки дал ему свое апостолическое благословение.
Отлично понимаю, какого титанического усилия стоило некорыстолюбивому и не гоняющемуся за чинами Вихману выполнить этот мой приказ. Но да мучения того стоили — воля папства была сломлена, Анастасий уступил королю Германии. Не заметить эту перемену мог только слепой и глухой. Империя охнула и пошла волнами приветствий: «Ура Фридриху!», «Да здравствует король!».
Теперь оставалось и мне выполнять свою часть работы, а именно прибыть в Рим и получить корону Империи. Кому это больше выгодно? Правильно, мне!
Оставалось за малым — скомплектовать войско и тронуться в путь. Что вообще такое — поход короля за императорской короной, невежды предполагают, будто речь идет о красивом шествии. Я же отлично понимал, что, прежде чем добраться до Рима, придется порушить несколько крепостей Ломбардии, подавить сопротивление, и не исключено, что еще и вступить в схватку с Сицилией. А вот теперь сами рассудите, мог ли я это сделать, опираясь на свою личную охрану и кучку придворных?
Рыцари были у Генриха Льва, но я до сих пор еще не рассчитался с ним за выборы, не отобрал Баварию у Язомирготта и не передал ему. Войска были у Язомирготта, но как-то некрасиво одной рукой отбирать у него герцогство, а другой тянуть его за рукав в этот самый поход. Бертольд Церинген получил Бургундию только на бумагах, и мне следовало как-то убедить графа Вильгельма Маконского добровольно уступить права на этот лен. Впрочем, относительно Бургундии все выглядело не так безнадежно, как в случае с Баварией. Его сиятельство Вильгельм Маконский самозахватил этот лен, принадлежащий его юной племяннице Беатрикс. Об этом следовало подумать, во-первых, девицы, как правило, выходят замуж, а дело замужества такой богатой невесты — прямая обязанность ее короля.
Решение подсказал Райнальд Дассель, которому удалось проникнуть в Безансонский замок, где, подобно несчастной невольнице, томилась прекрасная Беатрикс, и пришел в восторг от ее красоты и очарования.
— Что нужно старому графу? Он спит и видит, как лен и богатая племянница переходит в чужие руки, оставляя его ни с чем, все, чего ему от жизни надо, это получить законное право считаться бургундским герцогом! — шумел Райнальд. — Дай ему это право, и он что хочешь для тебя сделает.
— На каких основаниях? — пожимал я плечами. — Бургундия сто лет как торчит ни Богу свечка, ни черту кочерга. Ни Германия и вообще черт знает что. Германским королям туда ход заказан!
— Вот именно, — смеется, довольный выдумкой, Райнальд, тряся белыми кудрями. — Назови Бургундию герцогством, входящим в состав Германии. А его назначь герцогом. И пусть в благодарность за титул отдаст племянницу.
— За кого?
— Да за тебя? Не сможет же он отказать собственному сюзерену?! Первая красавица и самая богатая невеста из ныне имеющихся, ты ведь с папой лаяться не собираешься, не возьмешь в жены византийскую царевну? Холост, молод, пригож. Беатрикс — благословенная
[74] твоей будет. Ну, хочешь, я сам обо всем договорюсь?
Ну, уж нет. На этот раз я сам, хватит с меня нелюбимой Адельгейд, сколько лет узел проклятый перерубить не мог.
А что мне? Сел на коня, и вот я уже в дороге. И черт белокурый Райнальд со мной, байки про красавиц и их строгих родителей рассказывает. Вихман — архиепископ Мерзебурга, Арнольд — архиепископ Кёльна, знаменосец Виттельсбах, ну и все наши. Первоначально я думал тайно в Безансон проникнуть да на красавицу поглядеть, ребята меня отговорили. Какое тайно? Молодой король со свитой к графу Маконскому по государственному делу.
Какому? На ходу придумали. Во-первых, заявить собственные права на Бургундию, заверив при этом графа, что, коли тот меня своим господином признает и вассальную клятву принесет, я в свою очередь признаю его герцогом и законным опекуном богатой племянницы, впредь буду блюсти его интересы, защищая от нападок и посягательств. Позже, когда он поклялся в верности, я потребовал собрать в Безансоне всех своих вассалов и под этим предлогом свел вместе Церингена и графа Маконского. Самое удивительное, что дальше они уже улаживали вопрос ленного права практически без меня и как-то оба оказались с прибытком.
В разгар всех этих политических страстей его сиятельство посчитал необходимым представить королю свою юную воспитанницу, ну и заодно, как я понимаю, показать ее моим съехавшимся в Бургундию вассалам. Пусть весть о небесной красоте богатейшей наследницы летит белыми птицами мира во все края, дабы собирались женихи богатые да знатные, прося ее руки.
Она вошла в зал, прикрывая лицо тонкой, точно облачко, вуалью, за которой на меня смотрела неземная красота. Волосы цвета меда лились дивным потоком чуть ли не до земли, золотое платье с длинным серебряным шлейфом. Нежная, грациозная девочка слагала песни, которые сама же и исполняла, музицируя на арфе или лютне. Возможно, мне следовало немедленно попросить руки прекрасной Беатрикс, но я вдруг онемел, впервые в жизни захваченный в плен красотой. Уверен, что дядя графини прекрасно понял мое состояние, отчего и не отдал ее затем замуж ни за кого из претендентов, поджидая, когда же король обратится императором, а император выступит в роли скромного просителя.
Несмотря на уговоры и намеки Райнальда помочь мне объясниться с Беатрикс или ее опекуном, я запретил ему говорить о ней, пока я сам не пожелаю вновь коснуться этой темы. К слову, в то время ей едва исполнилось девять лет, так что красота красотой, а и совесть иметь нужно.
Глава 18
Тайное соглашение
Из Бургундии помчался в Вюрцбург, где постановил перед князьями вопрос о походе в Италию. На счастье, Эберхард успел собрать достаточно посланий из городов Ломбардии, которые жаловались на действия миланцев, оплачивающих мятежи, прогоняющих, а нередко и убивающих епископов. В некотором роде бунты против власти — это даже неплохо, потому как мятежные города приходиться брать осадой, а затем имущество побежденных достается победителям, стало быть, все получат богатую добычу. Вторым вопросом было решение о Баварском лене, но дядюшка Язомирготт не появился в Вюрцбурге. Так что пришлось перенести решение этого вопроса на следующий рейхстаг, на этот раз в Госларе. О том, что мой дядя проигнорирует и этот вызов, мы с Эберхардом были почти что уверены. Впрочем, до поры до времени предполагалось, что я буду смирно ждать его прихода, в то время как призванные на разбирательство князья примутся негодовать по поводу пренебрежения приказами. Так что не на втором, так на третьем рейхстаге мне придется буквально «под давлением» лишить своего дядю лена. Честно говоря, затевая эту ловушку, мы были уверены, что, увидев мое к нему расположение, Генрих согласится присоединиться к походу, не дожидаясь, когда же я выполню обещанное. Но он оказался умнее и осторожнее.
