После рейхстага Райнальд с трудом уговорил вспыльчивого герцога встретиться в отведенных мне покоях. Огромный и неистовый, он царапал шпорами мраморный пол, сдерживая в себе накопившуюся ярость, и только что не кидаясь мебелью. Некоторое время я наблюдал за кузеном через специальное окошечко, но тот и не думал успокаиваться. Наконец стало понятно, что ожидание лишь бесит его, мы собрались с духом — первым шел красавец-канцлер Райнальд Дассель, вторым — Эберхард II фон Отелинген, третьим — Отто Виттельсбах, замыкал шествие я сам.
Кузен приветствовал меня легким кивком, я ответил ему тем же. Какое-то время мы смотрели друг на друга, играя в знакомую с детства игру гляделки.
— Я пришел один, а вы с целой свитой? — глумливая улыбка полная превосходства.
— Но вы прекрасно вооружены, — парировал я. — К тому же это мои лучшие друзья, которые помогут нам разрешить возникший конфликт. Давайте говорить откровенно. — Я показал гостю на стоящие тут же кресла.
Генрих Лев сделал шаг в сторону ближайшего и сел первый, скрестив руки на груди. Мы последовали его примеру.
— Друзья! — хмыкнул герцог. — Я-то пришел без друзей.
— Так найдите же друга во мне! — воскликнул я, отмечая, что кузен удивленно поднял брови.
— Мы добиваемся того, чтобы Империей правили молодые и сильные люди, а не выжившие из ума старцы, — поймав заинтересованный взгляд Генриха, пошел в атаку Райнальд.
— Империя молодых и сильных телесно и духовно людей! — продолжал заданный канцлером тон я. — К черту козлобородых, пахнущих мочой дедов, учащих нас, как следует поступать в этой жизни. Давайте начистоту. Вы хотите получить Баварию, но пока что я не могу вам ее дать.
Он попытался встать и уйти, но я остановил его примиряющим жестом.
— Вы нужны мне, дорогой брат! Вы нужны мне, чтобы управлять Империей! Вы нужны мне для того, чтобы получить эту чертову корону!
— Я уже один раз поверил вам на выборах, — голос Генриха Льва сделался глухим, так что в наступающих сумерках казалось, что он звучит откуда-то снизу, может быть, из самой преисподней. — Поверил и вручил вам корону Германии.
Следовало потребовать принести свечей, но я боялся, что малейшее неверное движение, появление слуги — и я потеряю внимание этого человека.
— Давайте так. Сейчас мне снова нужна ваша помощь, ваше участие в итальянском походе. Что вы хотите за это? Какова цена?
— Большая. — Генрих Лев развалился в своем кресле, вольготно положив ногу на ногу.
— Поясните, пожалуйста, — заволновался Эберхард.
— Вам, кузен, надоели козлобородые старцы, указывающие, что можно, а что нельзя, понимаю, мне они тоже поперек горла. Но больше всех прочих я ненавижу наше саксонское духовенство. И то, что они лезут во все мои дела и начинания. Давайте так, ваше величество, я пойду с вами за короной Империи и сделаю все, что от меня будет зависеть, а вы… — он выдержал паузу, сверля меня долгим внимательным взглядом, — а вы дадите мне право верховного сюзеренитета над церковью в моем родном герцогстве. Чтобы не они мне, а я им приказывал. Да ладно, приказывал, особо приказывать я не стану, пусть только святые отцы больше не лезут в мои дела!
— Но это невоз… — начал и тут же осекся канцлер.
— Я хочу, чтобы вы, ваше величество, прекратили сажать мне на шею своих архиепископов и епископов. Если мне нравится человек, какое мне дело, поддерживает он короля или папу? Я хочу абсолютную, безоговорочную власть над Саксонией, так что, Фридрих, руки прочь от моей державы. От моего герцогства.
Какое-то время мы молчали. Слово было произнесено.
— Я услышал вас, герцог, и думаю, что, насколько бы чрезмерны ни были ваши условия, я в состоянии принять их с единственной оговоркой.
В темноте я чувствовал, как напрягся мой собеседник. Два варианта, он, что называется, либо внемлет мне, либо готовится прыгнуть с ножом в руке.
— Я согласен на вашу абсолютную власть в Саксонии. и перестану вас контролировать, но пусть это соглашение останется между нами.
— Не понял?! — повысил тон герцог. — Я что же, даже похвастаться не смогу?
— Не сможете, — отрезал я. — Подумайте сами, любезный брат, чего вы хотите на самом деле? Унизить своего короля в глазах подданных? Добиться того, чтобы папа Анастасий отлучил нас обоих от церкви? Или вам нужна реальная власть в своем герцогстве?
— Реальная! — темнота понимающе засмеялась.
И я, вздохнув с облегчением, попросил принести свечи и накрывать на стол.
Глава 19
Гномы Павии
Ну вот, мы снова в дороге, теперь уже надолго, мелкий холодный дождик сечет лицо, гулко звенит по броне, плащ уже давно промок насквозь, холодный ручеек проник за шиворот. Но останавливаться еще рано, в этих местах даже шатра не расставить — осенние дожди превратили леса в болота. Ничего, еще совсем немного — и из-за деревьев покажется стена Аугсбурга. Как же я устал, господи… Именно здесь, буквально две недели назад на месте легендарного сражения, где Оттон Великий
[75] разгромил кочевые орды мадьяр, я проводил смотр собравшихся со мной в Италию войск. Помниться, тогда тоже шел дождь. Хорошая примета. Говорят. Не уверен, если это касается поздней осени, то брр… другое дело — летний дождик, даже приятно, но это… Мне не впервой спать на собственном плаще, даже на голой земле, но осенью все же тянет в жарко натопленный дом, к пылающему камину… когда же у меня будет свой дом? Настоящий дом, в котором меня бы ждали. Король-бродяга, король-кочевник, езжу из города в город, иногда, голодный и холодный, вынужден ночевать у городских стен, ох, и нехорошо же приходится мятежникам, посмевшим закрыть ворота перед своим повелителем!
А я в чем провинился? Вот заработаю ломоту в костях, согнусь раньше времени под гнетом болезней. Даже Отто, верный друг, уже сетует на наше житье-бытье. Раз гляжу, рядом с ним на рыженькой кобылке мальчик лет девяти, не больше. Что такое? К чему тут дети? А Виттельсбах смеется, сказки, мол, хорошо рассказывает сиротка. Он по дороге в каком-то семействе заночевал, ну, и как водится, девку себе для тепла потребовал, откуда Оттону знать, что у хозяина одни только сыновья. Тот же, вместо того чтобы по чести все как есть господину объяснить… в общем, мальчишка на здоровяка Оттона с ножичком полез, чуть руки себе все не изрезал. Плачет, рычит, слезы с соплями по рожице размазывает. Смех один. Пожалел его знаменосец мой, выкупил у отца да и забрал с собой, говорит, воина из него сделаю. Не сделал. В тот день поехали мы усмирять одного лиходея, что монахов из монастыря выставил, и сам там с дружиной обосновался. Стены в монастыре крепкие, но монахи нам все лазы заранее показали, так что мы даже подкрепление себе вызывать не стали, на две группы разделились, и в то время пока Оттон с ребятами в осаду крепости игрался, я с моими рыцарями в монастырь проникли и стражу перерезали. В общем, скукота.
