* * *
— Посол от короля Дании Вальдемара I
[92]. Худощавый, со впалыми щеками и лихорадочно горящими глазами, посол говорил с приятным акцентом. — Его величество, мой король, просит императора Фридриха I о защите и покровительстве, взамен приносит клятву верности… Просит считать его, Вальдемара Датского, твоим покорным ленником.
— Ничего не подарил, ничего не посулил, — цедит сквозь зубы Райнальд.
— А что он, бедняга, может пообещать, сам только-только вскарабкался на престол, страна кровью залита, земля не родит, зато враги из всех щелей, — так же вполголоса заступается за датчанина Вихман.
Я благосклонно киваю послу. Все правильно, клятва верности — именно то, что мне сейчас нужно, особенно перед итальянским походом.
— Посольство его величества короля Венгрии Гезы II…
[93]
В самом центре зала остановилась стайка вельмож, похожих друг на друга, словно родные братья. Почему я подумал, что они как братья-погодки? Потому что все они безбородые, у всех темные усы с проседью, указывающей на зрелый возраст каждого.
— Молодой Геза мало что решает, хоть и коронован в одиннадцать лет, после смерти своего отца, короля Белы II Слепца
[94], — шипит в ухо, должно быть, заранее выяснивший всю подноготную о гостях, Райнальд.
— Слепца? У них что, слепец может править?
— У них и не такое бывает, — отмахивается канцлер, но, видя мою заинтересованность, должно быть, вспомнив что мой отец не взошел на престол, потеряв всего-то один глаз, продолжает: — Белу ослепили, когда тому было семь лет, так как его отец, принц Альмош
[95], поднял восстание. В наказание король Кальман Книжник
[96], старший брат Альмоша и дядя Белы, ослепил их обоих и отправил в монастырь. Потом Альмош, уже будучи слепым, предпринял новую попытку свергнуть брата, снова был разбит и бежал в Византию. А маленького слепого Белу спрятали у себя монахи. Ну а дальше, после короля Кальмана, правил его старший сын Иштван II, который умер, не дожив до своего совершеннолетия. Уже будучи смертельно больным, он нашел живущего в монастыре Белу, женил его на какой-то там княжне, а потом объявил своим наследником. Вот так, из полного забвения и на престол… — Райнальд вздохнул, оправляя длинную прядь светлых волос, — одно плохо, не способный найти себе иных развлечений, Бела невероятно много пил, отчего и рано сошел в могилу. Так что его сын Геза был провозглашен королем.
— А правила за него мамаша Илона Сербская
[97] и ее брат Белош, — помогает Райнальду Вихман.
— Наш король Геза II просит великого императора принять его заверения в искренней преданности и обязуется прислать пятьсот конных рыцарей в полном вооружении для участия в военном походе против Милана.
— Вот это по существу. Спасибо!
— Герцог Бургундский, посол Павии, герцог Саксонский…
Одни господа сменяли других. Кто-то передавал подарки: книги, редких животных, украшения, вассальные грамоты…
— Посол от короля Англии Генриха II Плантагенета
[98].
— Все, что нужно королю Англии, это чтобы ты не заключал союзного договора с Францией, пообещаешь — он тебе ноги мыть станет, — хихикает Эберхард.
— Или полижет что, — не отстает от приятеля Райнальд.
— Мой король в ожидании итальянского похода высылает подарок — невиданный доселе шатер. Сейчас твои молодцы как раз пытаются развернуть его на лужайке, да только это у них не получится, пока они не изготовят специальное подъемное устройство, ибо никогда прежде в твоей Империи, да и нигде в мире, не ставили столь великого шатра.
Выглянул в окно, оценил. Желтое, можно сказать золотое, полотно покрывало всю лужайку без остатка. Слуги безрезультатно пытались развернуть шатер, да куда там.
Я искренне поблагодарил английского посланника. Вот это значит уважил.
— Это еще не все, — расплылся в довольной улыбке посол, после чего развернул пергамент и громко прочитал: «Мы, Генрих II Английский, кладем к ногам вашего величества свое королевство и все, чем владеем, дабы все исполнилось по единому вашему мановению и свершилась воля вашей Империи. Нерасторжимый мир и благотворная торговля должны царить между нашими народами. При этом вам, обладающему высшим достоинством, надлежит повелевать, а у нас не будет недостатка в готовности повиноваться».
Все речи сладкие, точно медом вымазаны, послы улыбаются, низко кланяются, интересно, сколько из произнесенных клятв будет похоронено и забыто? Сколько сохранят верность до конца?
Жаль, нет у меня такого ясновидящего, который, посмотрев на человека, мог бы сказать, с честью тот пришел или вынашивает предательство. Каким клятвам верить? Вот, казалось бы, папа Адриан IV молился вместе со мной у гробницы апостола Петра, клялись друг другу, крест целовали, а летом, конкретно 18 июня 1156 года, взял да и заключил договор с сицилийцами, так называемый Беневентский конкордат. Меня просил не вступать с ними в переговоры, а сам… и как это теперь понимать? И что мне с этим делать?
После Рождества пришлось ехать в Безансон, так как в Бургундии дел накопилось… а весной Италия, никак нельзя отложить. Не случайно бургундский посол расшаркивался да поклоны бил. Просмотрел бумаги — авгиевы конюшни… пришлось созывать большой рейхстаг прямо в Безансоне, пусть все видят, как император вершит правый суд. А заодно принимает иноземных послов.
— Посольство от его святейшества папы Адриана IV.
В зал упругой походкой входят давний знакомый — канцлер Роланд и кардинал Бернгард.
— Сейчас будут оправдываться за союз с Сицилией, — шепчет Райнальд.
А Роланд хотел было что-то сказать, да ни с того ни с сего на моего канцлера злобно воззрился, точно дыру на нем собрался прожечь. Глядит, сопит, и Райнальд на него сверху вниз поглядывает с усмешкой нехорошей. Наконец взял себя в руки папский посланник, попросил личной аудиенции.
