Детей мы нашли живыми и, можно сказать, не напуганными, под одной из перевернутых телег, должно быть, кто-то из служанок успел перед смертью запихнуть их туда. Уже даже не хороня погибших в этом бою, мы тупо продвигались в сторону Павии, где нас любили и где мы могли рассчитывать на радушный прием.
Теперь я начал понимать, что Кремонская лига — не пустые слова. К союзу подключился Милан, Парма, долгое время сохраняющая мне верность Лоди, последнее было особенно обидным. Едва добравшись до Павии, я получил письмо из крепости Треццо на Адде, где хранилась имперская казна и ценности, принадлежащие Италии. Два месяца Треццо выдерживала осаду, два месяца я слал письма в Германию, убеждая князей прислать подмогу. Результат — не пришло ни одного полка, ни одного-единственного отряда. Уцелевшие защитники крепости были брошены в тюрьму Милана, а сокровища потонули в бездонных карманах бунтовщиков.
Все, что я мог сделать в этой ситуации, — предать изменников имперской опале, объявив им войну. Войну, которую я мог и не начать. Что же до Германии, мою родину раздирали междоусобные войны. Саксония была недовольна Генрихом Львом до такой степени, что была создана специальная коалиция для борьбы против кузена. Самое печальное, что ядро этого сообщества составляли Альбрехт Медведь, Вихман, зять Людвиг, и непонятно как затесавшийся в компанию заместитель покойного Райнальда, Филипп. То есть все они оказались втянутыми в борьбу, из-за которой не могли прийти мне на помощь.
Мало этого, лихорадило Зальцбургское архиепископство, кёльнские рыцари отправились сражаться с Генрихом Львом, в то время как мой младший брат Конрад Рейнский вместо того, чтобы мчаться в Италию, вдруг развязал борьбу за Кёльн.
Пришлось использовать то, что было под руками, собирая новое войско из итальянских городов Павии, Навары и Верчелли. Пришли со своими дружинами граф Гвидо Бьяндрате, маркграфы Конрад Монферратский
[137] и Опицо Маласпина. После наших первых вылазок Кремонская и Веронская лиги торжественно соединились, войдя в состав Ломбардской лиги. Шестнадцать прекрасно укрепленных городов. Это было уже слишком.
Весной 1168 года миланцы и генуэзцы, разумеется, без разрешения, основали новый город, названный Алессандрией в честь папы Александра! Новый город еще не имел достаточно стен, и было бы несомненной удачей, решись поганец поселиться в нем. Уж что-что, а тут бы я из кожи вон вылез, сыскал и людей и средства, сковырнуть негодную крепостишку. Александр был умным и, вежливо поблагодарив горожан, отказался переменить место жительства.
В общем, не было никакого смысла и дальше находиться в Италии, поэтому, собравшись и договорившись с графом Савойским
[138] о проходе через его территорию, мы двинулись в сторону Германии, прихватив с собой имеющихся заложников. Пленников я собирался оставлять в городах, вместо подорожной оплаты. Добравшись до крепости Сузу, я был приглашен для переговоров, и, не предвидя худого, вошел в город в окружении тридцати рыцарей личной охраны. Беатриса так же хотела переночевать в доме местного градоначальника, как бывало частенько, но я-то шел не в гости, а на переговоры. Раздосадованная таким поворотом супруга осталась обижаться в шатре, я же обещал не задерживаться. И что же, ворота захлопнулись за нами с такой поспешностью, что можно было понять без объяснений — мы пленники.
Тут же выяснилось, что пленили нас не жители Сузу и не его подеста, преданный мне. Все они являлись заложниками коварных ломбардцев, проникших в крепость и теперь заманивших нас в ловушку.
Требования: отпустить всех имеющихся заложников. В случае отказа захватчики обещали вырезать всех жителей города и сам город разграбить и разрушить.
Заложников я им как раз и собирался отдать, тут противоречий не возникло. Другое дело — отпустят ли они меня, получив проклятых заложников, или нет, об этом следовало подумать особо. В конце концов один из моих рыцарей предложил обменяться одеждой, по счастью, он тоже был рыжим и вполне мог сойти за меня. Выйдя к ломбардцам я и еще пятнадцать человек свиты сообщили, что Фридрих I выдаст пленников на рассвете, что же до нас, если это не противоречит планам наших милостивых хозяев, мы посланы в лагерь сообщить оставшемуся за старшего Бертольду Церингену, чтобы к назначенному времени он построил всех имеющихся в лагере заложников у входа в город. Нас отпустили, а на следующий день мы и вправду обменяли заложников на оставшихся шестнадцать, не представляющих ценности в этой войне, но бесконечно дорогих мне людей.
Глава 47
Черный кот
И вот я снова в Германии. Первым делом разобраться с моим драгоценным наместником Генрихом Львом, ставшим за эти года еще могущественнее и влиятельнее. Впрочем, пока я был в Италии, чихать я хотел на его властолюбивый характер, теперь же — два медведя не уживутся в одной берлоге. Сравните хотя бы военную мощь кузена и мою? Сравнение не в мою пользу. Подойдем к делу с другой стороны, одного присутствия Генриха Льва в Италии довольно, чтобы враги покинули поле боя, сверкая пятками, Генрих мне нужен, пока он поддерживает мое правление, а я ему, чтобы прикрывал его перед недовольными князьями. А посему я просто обязан упразднить ненавидящую его коалицию.
Я отправил три письма, адресованных чертовой коалиции, и еще два личных, одно Вихману — то же мне поп выискался, громит чужие церкви по чем зря, осаждает крепости, выжигает деревни, а еще говорили «тонкая кость»! И Людвигу, мужу Юдит, тоже написал, чтобы бросали это поганое дело, и спешили ко мне на ближайший рейхстаг. Решим вопрос мирным путем, никто обиженным не уйдет. В былые годы и одного имперского посланника хватило бы, а тут, я ждал, а они игнорировали и просьбы и прямые приказы.
Что же, сами напросились, первые делом назначил новым архиепископом Кёльна Филиппа Хайнсбергского, пусть братик локти кусает. Это, кстати, соответствовало завещанию Райнальда.
Филипп, не будь дураком, сразу же прекратил безобразить в чужих землях и вышел из коалиции. После чего я призвал всех зачинщиков к ответу, предъявив им нарушение мира, а заодно и обвинил во всех итальянских неудачах. Потому как, если бы не их глупая война, Генрих как обычно, пришел бы ко мне на помощь, и мы бы не потеряли столько людей. После чего нарушители мира, включая и нового кёльнского архиепископа, должны были за свой счет восстановить все разрушенное на земле кузена. В благодарность за скорый и праведный суд я попросил Генриха Льва вернуть мне подаренный ему некогда Гослар с серебряными рудниками. После чего он сообщил, что собирается совершить паломничество в Святую землю, поручив мне охранять его владения.
