– Лида… год назад я развелся с женой.
– Так.
– Да… Лида, я знаю, что ты тоже совсем одна…
– С сыном, – поправила она.
– Одна с сыном… Мы могли бы…
Она отодвинула тарелку.
– Ты приехал, чтобы говорить мне глупости? Или проводишь следственный эксперимент по заданию газеты «Пикант»?
Максимов растерялся. Лидка поднялась из-за стола, на ходу подозвала официантку, расплатилась за недоеденный суп. Максимов нагнал ее на улице. Накрыл своим зонтом. Молча пошел рядом.
Гостиница была не так чтобы в центре, но и не на окраине. Не так чтобы дорогая, но и не дешевенькая, не так чтобы шикарная, но вполне приличная. И номер был ничего себе – просторный, с окном от пола до потолка.
Из щелей окна тянуло сквозняком. Максимов запер форточку и плотно задернул шторы.
– Хочешь кофе? У меня есть растворимый… Коньяк есть… Хочешь?
– Нет.
– Конфеты шоколадные…
– В моем возрасте, – Лидка сделала небольшую паузу, – в моем возрасте, Артем, конфеты достаточно вредны. Особенно шоколадные.
Максимов приостановил лихорадочную уборку на захламленном столе. Медленно обернулся.
– Лида, ты так старательно прикидываешься старухой… будто чего-то боишься.
– Я боюсь?!
Максимов неожиданно улыбнулся. Потряс жестяной баночкой, вслушиваясь в едва слышный звук пересыпающегося кофейного порошка.
– Твой любимый кофе… Может, все-таки будешь?
– Не на ночь. Со мной случится расстройство сна.
– А кто тебе сказал, что ты будешь спать сегодня?
Теперь смутилась Лидка, отвела глаза. Максимов вернулся к прерванному занятию и даже принялся напевать под нос – Лидка автоматически отметила, что и слух, и некоторая музыкальность у Артема наличествуют.
– Как твои сыновья? – спросила Лидка, прерывая неловкое молчание.
– Хорошо, спасибо… Уже большие… Как и твой. Сколько твоему, четырнадцать?
Она не ответила.
Максимов навел наконец на столе порядок. Подошел к Лидке, но присел не на стул напротив, как она ожидала, а на мягкий подлокотник ее кресла.
– Лидочка… – И прикоснулся к ней. Жест был одновременно фривольный и ласковый. Жест-пароль, шестнадцать лет назад Лидка не сомневалась бы, что последует за этим жестом. Когда сыграны первые несколько тактов, знакомая мелодия продолжается сама собой…
– Артем, ты с ума сошел? Раньше я годилась тебе в матери, а теперь, наверное, в бабушки?
Он молчал и смотрел на нее.
О да, не зря еще в школе за ним табунами ходили девочки. Не зря эта стерва Дрозд хранила обиду шестнадцать лет… Да и она, Лидка, не просто так купилась на собственного ученика. Что-то в нем было, в этом мальчишке. В этом бывшем мальчишке.
– Лидочка… Теперь мне кажется, что это я взрослый, а ты – маленькая. Потому что это же по-детски – пугаться, отбрыкиваться, говорить глупости…
И он сделал следующий, полагающийся по давнему ритуалу жест; Лидка с ужасом ощутила, что его прикосновения не остаются без ответа.
И поспешила отстраниться.
– Артем, ты уверен, что у тебя в ванной не прячутся корреспонденты газеты «Пикант»?
Он сразу же убрал руку. Посмотрел удивленно:
– Лида, я думал…
Не договорил. Поднялся. Отошел к столу.
– Лида… Лидия Анатольевна, я хочу предложить вам… стать моей женой. Завтра. Сегодня. Официально.
Лидка молчала.
В комнате едва ощутимо пахло одеколоном. Терпким. Тяжелым. Очень мужским.
– Я говорю совершенно серьезно. Все твои недоброжелатели лопнут, подавятся собственной желчью.
Лидка чуть заметно усмехнулась.
– Я клянусь оберегать тебя, Лида. Быть рядом, что бы ни случилось. От этой минуты и до самой смерти. Хочешь, я стану твоим секретарем. Помощником. Лаборантом…
– У меня хватает помощников и лаборантов, – сказала Лидка через силу.
То ли запах был причиной, то ли Максимов как-то по-особенному смотрел, но те места на ее теле, которых успела коснуться максимовская ладонь, начинали жить своей обособленной жизнью. Горячий озноб потихоньку затапливал Лидку от макушки до пят.
– Я стану… Лид, как бы это странно ни звучало… я стану отцом твоему сыну. Ему же нужен… Я люблю тебя. И я полюблю его. Понимаешь?
Лидка молчала.
Максимов подошел и сел на ковер у ее ног.
Поздно ночью, когда в квартире воцарился какой-никакой порядок, она заперлась в ванной (по привычке заперлась, ведь дома не было никого), разделась и долго разглядывала себя в зеркало.
«Я не изменилась? Не ври, Артемка. И не делай вид, что, зазевавшись, вышел из электрички на две остановки раньше, и теперь, обнаружив ошибку, можно без особого напряжения вскочить в следующий вагон. Твой поезд ушел так далеко, Артемка, что его не догнать даже на вертолете. На вертолете покойного генерала Стужи…»
Завтра прибывают Беликов с Андреем.
Лидка натянула чистую ночную сорочку и легла в постель. И долго смотрела, как скользят по потолку лучи от проходящих машин.
Она не позволила ему провожать себя. Он насильно сунул ей в карман визитную карточку из гостиницы.
Он знает ее рабочий телефон. Узнает и домашний. Что мешает ему выследить Андрея и наговорить с три короба, как это сделал недавно Слава Зарудный?
Почему она должна думать о Максимове плохо? Почему сами собой приходят эти мысли, ведь Артем никогда не был подлецом…
Во всяком случае ей нравилось так думать.
Постель казалась неудобной. Давила и колола со всех сторон.
…Если бы «Пикант» лгал! Как было бы легко и просто.
Профессора Сотову запросто примут в Европе – на год, на два… Пока здесь все успокоится. Пока все забудут о газете «Пикант»… А может быть, стоит остаться там навсегда. В мире, никогда не знавшем генерала Стужи. Андрей сможет получить приличное образование, даже лучше, чем в этом проклятом лицее… И, возможно, именно за границей Лидке удастся втиснуть сына в «условленные» списки…
Получить гражданство… Может быть, Максимов поможет…
Она села на кровати.
Голова гудела, как улей. Все тело ныло.
Не уснуть.
Они прибыли прямо с вокзала, пропахшие поездом, веселые, голодные.
– Лидочка, мы с Андрюшкой наметили в общих чертах план нового романа… Того самого, о музыке для дальфинов. Принципиальный момент – транслятор, который будет переводить звуковые колебания в ультразвуковые. Вот наш главный герой и сконструирует такой транслятор. А у главного героя будет сын, мальчик четырнадцати лет…
