– Прошлое стучится в мое сердце! – с пафосом воскликнула она. – Пора вернуть времена, когда ведьмы собирались вместе в узком кругу. Чтобы обсудить дела и помочь друг другу.
Из уст Лалы полилась горячая, проникновенная речь, полная грусти по прошлому. По эпохе славных дел, когда именно ведьмы нагоняли страх на людей, а не наоборот. Когда расположение Темной колдуньи ценилось выше милостей властей предержащих.
При этом старая интриганка внимательно отслеживала реакцию подруг. Сейчас ее задачей было добиться помощи сестер и, что еще важнее, сохранить свою месть Ванде в строжайшей тайне от Инквизиции и Дозоров. А это могло обеспечить только одно. Возрождение древнего обычая – круговой поруки ведьм, скрепленной клятвой Тьмы. Пока звучала речь, Лала не использовала даже крупицы магии для внушения, чтобы решение цыганок было искренним и добровольным.
Верховная мать с удовольствием наблюдала, как распрямляются спины женщин, как в отблесках костра наливаются светом их глаза. Одобрительные «хой!» и хлопки ладоней все чаще стали нарушать дремотный шум ночного леса.
Они созрели, решила Лала и легко вскочила с земли.
– Возродим же наш ковен, сестры. – Она протянула руки вперед и ладонями вверх. – Дадим клятву верности!
Ведьмы образовали пятиугольник вокруг костра и повторили жест Верховной матери.
Покой летней ночи окончательно прогнали громкие гортанные слова древнего цыганского заклинания. Они звучали нараспев, твердо и без запинки, подобно отрепетированному хоровому пению.
«Ничего не забыли чертовки», – удовлетворенно подумала Лала.
Пламя костра ярким столбом рвануло вверх, уничтожая остатки хвороста. А на ладонях женщин затрепетали непроницаемо-черные лоскутки Тьмы.
Все остальное было просто.
Бывшая шувихани без утайки рассказала сестрам всю историю Ванды: и бегство этой воровки из родного табора, и недавнее предательство своей новой семьи – Инквизиции. Первой откликнулась Вадома.
– Месть, никаких сомнений, – твердо заявила она. Остальные ведьмы закивали. – Но как ты ей навредишь, если на тебе заклятие «общей судьбы»?
– Оставим воровку на десерт, сестра, – мягко ответила ее бывшая наставница, – сначала займемся красавчиком Дуги. Для него у меня припасено особое проклятие.
И Лала произнесла цыганское слово, которое в простом переводе означало «спотыкач». Заранее подготовленное заклинание указало Лале точное направление к серебряному браслету на руке шотландца. А вослед, многократно укрепленный Силой сестер, полетел «спотыкач».
Теперь, куда бы ни направлялся бывший наемник, его будут постоянно сопровождать мелкие неудачи: не туда свернул, не то сказал, не там спрятался – «лихо одноглазое», как определили бы московиты. На фоне травли, которая его ждет со стороны Иных властей, теперь жизнь Дуги не стоила и фальшивого дуката.
Любопытство распирало Вадому, и, не дав наставнице передохнуть, она полезла с расспросами:
– А какой «подарок» ты приготовила для Ванды? Учти, я ее тоже ненавижу!
Старая ведьма молча свела вместе запястья ладоней и растопырила пальцы. Получившийся знак «короны» она высоко подняла над головой, чтобы его увидели и остальные ведьмы.
Гулкий хохот пяти женщин заполнил лесную полянку. С ближайших деревьев сорвалась ночная птица, заставив дрогнуть предутренний туман.
Отсмеявшись, Лала подобралась и строгим взглядом обвела сестер.
– Соберитесь, проклятие для беглянки не простое и требует много времени. Мне понадобится вся ваша Сила. – Она вздохнула. – Нужно вплести в заклинание частицу моих мыслей и моей души. За работу!
* * *
Утреннее солнце окрасило розовым верхушки деревьев. Из леса осторожно выбралась фигура бедно одетой крестьянки и стала опасливо озираться. На проселке вдоль опушки не было ни души – и женщина с облегчением перевела дух. Предстояло незаметно преодолеть поселение, маячившее впереди. Последнее в Чехии на пути в Польшу.
Нужно было передохнуть.
Женщина сбросила с плеча котомку и устало присела на траву, не обращая внимания на утреннюю росу. Затем размотала платок и стащила его с головы, выпустив на волю копну иссиня-черных волос. Она тряхнула ими, и челка на миг закрыла глаза необычного светло-орехового оттенка.
Хотелось спать. Может быть, устроить дневной привал в глубине леса, а вечером, поближе к сумеркам, – снова в путь? Идея показалась соблазнительной, и она задумалась.
Неожиданно накатила тошнота.
Приступ был настолько сильным, что молодая женщина повалилась набок. Из-за рвотных позывов она не заметила, как ее лицевые мускулы пришли в движение, совершая быстрый и непонятный танец: они плавно и несогласованно сокращались, образуя уродливые гримасы. Тело забилось в крупном ознобе, а вдоль правого виска словно пробежал белый ручеек, оставляя за собой седую прядь.
Когда приступ прошел, женщина еще долго лежала на траве, пытаясь прийти в себя. От слабости кружилась голова. Ванду и раньше подташнивало, но так сильно скрутило впервые. «Может быть, у беременных ведьм так и бывает, – подумала она. – Надо просто отдохнуть…»
* * *
Лучший корабль торговой флотилии шведского купца Алвиса Эрикссона бодро рассекал воды Балтики, приближаясь к конечному пункту своего назначения – акватории порта Стокгольма. По случаю хорошей погоды сам хозяин и двое его управляющих удобно расположились на корме в плетеных креслах. Стюард наполнил янтарной жидкостью оловянные кружки и почтительно замер у фальшборта.
– Хорошая партия пива, – отхлебнув очередную порцию, отметил старый шаман, главный управляющий компании. – Я полагаю, его раскупят быстро, еще в порту.
Старик был доволен. Идея заполнить товаром пустующие трюмы их фрегата, пока они дожидались хозяина возле Праги, принадлежала ему. Опытный шаман решился на смелый поступок: объехать знакомых поставщиков, пока столица империи содрогается от страха перед облавой. Товар ему отдавали быстро и задешево, без привычного торга. И теперь сотни бочек с лучшими сортами хмельного напитка солидно увеличили осадку фрегата и сулили очень и очень хорошие барыши! Мысль о том, что он оставил без свежего пива гордую Прагу, грела душу старика.
Его смущало только одно. Настроение хозяина.
С момента отбытия судна выражение грусти не сходило с бородатого лица Алвиса. Шаман пихнул локтем сидящего рядом второго управляющего, мужчину азиатской наружности, и многозначительно кивнул в сторону мастера ветров. Собутыльник в ответ подмигнул и, решив приободрить главу компании, заговорил:
– А помните, хозяин, какими мы были после Великой битвы? Вы без руки, да еще два шамана в придачу, израненные и еле живые. Но вы нас тогда не бросили, а взяли нашу лодочку на буксир. Доставили домой, как принцев, со всеми удобствами. Отлично помню, как вы усмирили волны, и море было спокойное, как это пиво в кружке. За вас, герр Эрикссон! Пью до дна.
