– Да, пожалуй.
Растерянная Света опустилась на ближайшую скамью. Профессор мялся, не зная, куда себя деть. Ситуация была ему явно не по душе, но уйти, бросив беспомощную девушку на грани обморока, не позволяла совесть.
– Вы не волнуйтесь, Светлана. Вам сейчас лучше всего себя не накручивать. Побольше покоя, поменьше стрессов, и, смею вас уверить, желание искать объяснения из области мистики отпадет само собой. Строго говоря, именно об этом я распинался сегодня на лекции…
Он замолчал резко, будто обиделся, что Света невнимательно слушала.
– Но как же дневники?
– А что дневники? Думаю, вряд ли совру вам, если скажу, что знаю их почти наизусть. Мы с вашим братом беседовали о его навязчивом кошмаре. Он сам признавал, что наиболее вероятное – а значит, и близкое науке! – объяснение заключается в том, что это манифестация глубокой депрессии. А вызвали эту депрессию застарелые, годами, а то и десятилетиями не решаемые личные проблемы! Ваш брат был зациклен на смерти матери и, хотя мне причины такого самобичевания до конца не ясны, винил себя в этой трагедии. Таинственный преследователь не столько пугал Антона, сколько усиливал его чувство вины. Кому-то покажется, что мотив для самоубийства слабоват, но это будут люди некомпетентные. Представьте только депрессию мощностью в сто депрессий! А в тысячу? Невозможность самореализоваться, зацикленность, старательно пестуемые старые болячки – любая из этих причин и по отдельности способна привести к страшным последствиям, а уж в совокупности… Светлана, мне правда искренне жаль вашего брата, но демонов не существует, а ночные кошмары никого не убивают. Мы, люди, прекрасно справляемся с этим сами, увы.
Самоуверенный тон Лаберина начинал раздражать. Язык чесался рассказать этому надутому индюку про ночной кошмар, сунуть под нос глубокие царапины, оставленные «безопасным» сновидением. Проверить на прочность его скептицизм. Но, во-первых, перемотанные бинтом раны смотрелись не так эффектно, как следовало бы. А во-вторых, доказательств, что это не она сама себе их нанесла, у Светы все равно не было. Даже Настя посоветовала ей «срезать когти», что уж говорить о незнакомом ученом скептике?
– Я могу вам посоветовать то же самое, что советовал вашему брату.
Света подалась вперед, но профессор просто протянул ей визитную карточку. Вот так совет! Света вспыхнула. Это как понимать – лечиться тебе надо, деточка?!
– Совместное осознанное сновидение творит чудеса. Там, где один человек справиться не в силах, двое делают это уверенно. Трое – с легкостью. А для четверых не существует нерешаемых задач. Понимаете, для партнеров ваш страх зачастую и не страх вовсе. Мы старательно подбираем людей с непохожими фобиями и проблемами. Ваш брат, к сожалению, так и не воспользовался моим предложением. Для него важнее было преодолеть свои страхи самостоятельно. И это стало его роковой ошибкой. Психика – штука тонкая, и внедрение в нее – работа не для дилетантов. Мне непросто об этом говорить, и, поверьте, я не испытываю ничего, кроме сожаления, но вы же видите, к чему это привело?
В гнетущем молчании Лаберин сложил в портфель оставшиеся бумаги. Неловко отсоединил и спрятал в чехол от ноутбука сетевой провод. Колючий взгляд Светы буравил профессора, мешая собираться. На выходе из аудитории Лаберин остановился.
– Можете считать меня зазнайкой, но скажу вам откровенно: на сегодняшний день нет лучшего способа разобраться с психическими проблемами, чем предложенный мной. Я сейчас абсолютно серьезен. А изучение демонов, духов и призраков – это не наш профиль. С этим в церковь, пожалуйста. Будьте здоровы, Светлана.
Широким шагом очень спешащего человека он покинул аудиторию. Света еще долго вертела в руках визитку, перечитывая раз за разом. Навалилась чугунная усталость, черная и тяжелая. Даже мерзкий внутренний голосок вякнул было какую-то гадость и замолк. Все стало только запутаннее. Сумбурный сон подменил собой реальность и никак не желал заканчиваться. Надо было просыпаться, но Света не знала как. Абсолютно не знала.
Глава пятая. Лабиринты сна
– Через… пятьдесят метров… поверните… налево.
– Какие пятьдесят метров, железяка тупая?! Лес кругом, ни одного поворота! Тьфу, зануда, зараза, сволочь!
От злости Настя закусила губу. Навигатор косячил уже в который раз, пытаясь то завезти их в неведомую глушь, то утопить в болоте. НИИ психиатрии и экспериментальной сомнологии находился далеко за городом, в дремучем лесу, настолько живописно-сказочном, что казалось, за очередным поворотом поджидает избушка на курьих ножках. На картах в Интернете имелись спутниковые снимки, навигатор даже сумел построить маршрут, но на деле больше нервировал Настю, чем помогал.
– Через… десять метров… поверните… налево.
– Черт! Да я уже все сто проехала, тормоз ты этакий!
Натянув ремень безопасности, Света подалась вперед и выключила бесполезный навигатор. Механический женский голос начал утомлять и ее. К тому же он серьезно отвлекал от раздумий. Света до сих пор сомневалась, что поступает правильно.
– Думаешь, стоит? – Настя бросила полный сомнений взгляд на замолкший навигатор. – Я тут впервые, если заблудимся, на меня не кивай!
– Не заблудимся. Дорога одна: как на грунтовку попали, ни одного поворота не было. Езжай, как ехала.
– Я видела как минимум три фильма ужасов, которые начинались так же, – пробормотала Настя, напряженно всматриваясь в мельтешение разлапистых елей.
Света пожала плечами, вновь погружаясь в дневник Антона, один из самых первых, который взяла в дорогу, чтобы скоротать время. Если профессор Лаберин прав, и речь действительно идет об одержимости смертью матери, то искать зацепки нужно именно здесь. Едва начав вести записи, Антон заносил сны дотошно, не упуская даже мелких деталей. Со временем внимание сместилось в сторону Безликого и попыток пробиться на некий «уровень „ноль“», что бы это ни значило. А в первых ежедневниках (или правильнее называть их «еженочниками»?) еще сохранялись образ мамы и воспоминания о том времени, когда та была жива.
Всего было тридцать семь дневников, и Света прочла их все. Ей казалось, что пары журналов с записями не хватало. Имелся в некоторых моментах очень уж заметный временной разрыв. Далеко не все написанное Света поняла, определенно не все запомнила, но общую картину сложила. Ее это невероятно злило, но, похоже, Лаберин был прав. От одержимых поисков брата веяло чем-то чертовски нездоровым.
– Ох, да хоть ты помолчи уже!
Не отрываясь от дороги, Настя умудрилась страдальчески закатить глаза. Света захлопнула дневник, посмотрела на подругу с недоумением.
– Да ты, ты! – кивнула Настя. – Трындишь всю дорогу, не заткнуть! Мне и слова не вставить!
На ее лбу явно не хватало «тарантинки» с надписью «САРКАЗМ». Света бросила дневник на торпеду.
– Извини, – она смущенно улыбнулась. – И спасибо тебе. За все.
– За что?
