А на туалетном столике лежит адресованная мне записка: От Главного генерала армии Верховного Короля Сенешалю Его Величества.
Вскрываю пакет. Содержание короче, чем надпись на нем:
Немедленно приходи в военный кабинет. Не дожидайся совета.
Глухо ухает сердце. Может, сделать вид, что не заметила послания, и никуда не ходить? Но это будет трусостью.
Если Мадок до сих пор вынашивает планы посадить на трон Оука, то не допустит брака короля с морской принцессой. Ему не нужно знать, что по крайней мере в этом вопросе я полностью на его стороне. У меня появляется хорошая возможность заставить его раскрыть карты.
Пусть и не очень охотно, следую в кабинет военного планирования. Он мне знаком, ребенком я играла здесь, под большим деревянным столом, покрытым картой Фейриленда, с маленькими резными фигурками, представлявшими Двор и армию. «Его куклы» – как называла их Виви.
Вхожу в скудно освещенную комнату. У стола с жесткими стульями тускло горит несколько свеч.
Вспоминаю, как читала книгу, свернувшись на одном из этих стульев, а рядом обсуждались воинственные замыслы.
С того самого стула сейчас на меня смотрит Мадок. Встает и жестом предлагает занять место напротив, как равной. Он удивительно любезен со мною.
На стратегической доске – с полдюжины фигурок. Орлаг и Кардан, Мадок и фигурка, которую я не узнаю, пока внезапно не понимаю, что это я сама, представленная в резной деревянной статуэтке. Сенешаль. Глава шпионской сети. Фигура за королевским троном.
Неожиданно на меня нападает страх: что я такого сделала, чтобы попасть на эту доску?
– Я получила твою записку, – усаживаясь на стул, говорю Мадоку.
– Надеюсь, после сегодняшнего вечера ты наконец пересмотришь некоторые свои решения, – произносит он.
Начинаю отвечать, но Мадок поднимает ладонь с когтистыми пальцами и останавливает меня.
– На твоем месте я из гордости, быть может, притворился бы, что нет. Как тебе известно, народ не может лгать, по крайней мере не языком. Но мы умеем обманывать. И мы способны к самообману, как и вы, смертные.
Какая досада! Ему уже доложили, как меня короновали Королевой Веселья, как надо мной потешался весь Двор.
– Думаешь, я не знаю, что делаю?
– Ну, – осторожно говорит он, – не совсем. Я вижу следующее: ты сама унижаешь себя с помощью самого юного и самого недалекого из принцев. Он тебе что-нибудь обещал?
Чтобы не ответить резкостью, прикусываю щеку изнутри. Не имеет значения, сколь низко я пала в его глазах; если он считает меня дурой, то и вести себя мне следует соответственно.
– Я сенешаль Верховного Короля, разве нет?
В ушах до сих пор гремят взрывы хохота всего Двора, от них никак не отмахнуться. В волосах еще осталась грязная пыль от грибов, а в памяти – оскорбительные слова Кардана: «Невыносима. Мучительна. Убийственна».
Мадок вздыхает и кладет руки перед собой на стол.
– Ты знаешь, почему Элдред не интересовался своим младшим сыном? В момент его рождения Бафен по звездам определил, что он будет несчастлив. Я присягнул ему на верность так же, как и его отцу, как присягнул бы Дайну или даже Балекину. Возможность, представившаяся на коронации – возможность изменить ход судьбы, – потеряна для меня.
Мадок делает паузу. Как бы он ни играл словами, смысл остается тот же. Возможность потеряна, потому что я лишила его этой возможности. И причина того, что Оук не стал Верховным Королем и Мадок не получил возможности переделать Эльфхейм под себя, заключается во мне.
– Но ты, – говорит Мадок, – не связана клятвами, и ты можешь отречься от своих обещаний…
Думаю о том, что он говорил мне после заседания Живого совета, когда мы шли рядом: «Тебя не связывает клятва. Если жалеешь о сделанном ходе, сделай другой. Игра еще не окончена». Вижу, он выбрал момент, чтобы развить эту тему.
– Хочешь, чтобы я предала Кардана, – говорю я просто для того, чтобы прояснить ситуацию.
Мадок встает и зовет меня к стратегическому столу.
– Не знаю, что тебе известно про Орлаг от ее дочери Никасии, но когда-то Подводная страна была местом, очень похожим на сушу. Она состояла из множества владений. Селками и мерфолками правили множество королей.
Придя к власти, Орлаг переловила всех мелких правителей и уничтожила их, чтобы вся Подводная страна повиновалась только ей. Сейчас еще осталось несколько морских королевств, которых она не прижала к ногтю, – слишком могущественных или слишком далеких. Но если она выдаст свою дочь за Кардана, то несомненно заставит Никасию сделать то же самое на суше.
– Обезглавить Нижние Дворы?
Мадок улыбнулся:
– Все Дворы. Возможно, поначалу это покажется чередой несчастных случаев или результатом глупых приказов. А может, будет еще одна кровавая баня.
Пристально гляжу на него. В конце концов, в последней бойне он принял деятельное участие.
– А ты не согласен с философией Орлаг? Разве ты не поступил бы так же, если бы был теневым правителем страны?
– Я бы выступил не от имени моря, – возражает Мадок. – Орлаг хочет сделать сушу своим вассалом. – Он протягивает руку к столу и берет маленькую статуэтку, представляющую королеву Орлаг. – Она верит в принудительный мир в условиях единовластия.
Рассматриваю доску.
– Ты хотела произвести на меня впечатление, – говорит Мадок. – Ты правильно решила, что я не разгляжу весь твой потенциал, пока ты меня не превзойдешь. Считай, что произвела на меня впечатление, Джуд. Но для нас обоих будет лучше прекратить борьбу друг с другом и сконцентрироваться на нашем общем интересе – на власти.
Слова его зловеще повисают в воздухе. Сначала комплимент, потом угроза.
– Тебе пора возвращаться на мою сторону. Возвращайся, пока я по-настоящему не выступил против тебя.
– Как будет выглядеть это возвращение? – интересуюсь я.
Оценивающе смотрит на меня, словно обдумывает, что можно сказать вслух.
– У меня есть план. Когда придет время, ты поможешь воплотить его.
– План, который я не помогала составлять, а ты не хочешь раскрывать? А что, если я больше заинтересована в сохранении той власти, которая есть сейчас?
Мадок скалится, показывая зубы.
– Значит, я плохо знаю свою дочь. Потому что Джуд, которую я знал, вырезала бы сердце этому мальчишке за то, что он сегодня с ней сделал.
Напоминание о пережитом на празднике позоре бьет в цель, и я резко бросаю в ответ:
– Ты позволял меня унижать с тех пор, как я ребенком попала в Фейриленд. Ты разрешил обижать меня, насмехаться и оскорблять. – Поднимаю руку с изуродованным пальцем: один из его стражников начисто откусил фалангу. Показываю шрам в центре ладони – я пронзила ее кинжалом по приказу Дайна. – Меня околдовывали и уводили на вечеринки, а потом, плачущую, бросали одну. Насколько я могу судить, единственное отличие сегодняшнего вечера от остальных случаев, когда я безропотно терпела унижения, заключается в том, что те были выгодны тебе, а то, что я вынесла сегодня, выгодно мне.
