– Все это происходит в соответствии с твоим планом? – шипит он. – Твоя марионетка пьяна. Убери его отсюда.
– Попробую, – отвечаю я.
– Я достаточно долго стоял в стороне, – шепчет Мадок, уставившись своими кошачьими глазами в мои. – Заставь свою куклу отречься от трона в пользу твоего брата или будешь иметь дело с последствиями. Я повторять не буду. Сейчас или никогда.
Понижаю голос до уровня его шепота:
– И это после того, как ты закрыл мне доступ во дворец?
– Ты была больна, – возражает он.
– Работать с тобой всегда означает работать на тебя, – говорю я. – Значит, никогда.
– Ты в самом деле ставишь это выше собственной семьи? – фыркает Мадок, бросая взгляд на Кардана.
Он прав, конечно, но одновременно и заблуждается.
– Хочешь верь, хочешь нет, это для моей семьи, – отвечаю я и иду к Кардану, кладу руку на плечо, рассчитывая, что сумею увести его из зала, пока не случилось еще что-нибудь нехорошее.
– Ого, – говорит он. – Мой дорогой сенешаль. Давай пройдемся по залу. – Он хватает меня и тащит танцевать.
Сам едва стоит на ногах. Трижды спотыкается, трижды я принимаю на себя вес его тела, чтобы король не упал.
– Кардан, – шепчу ему, – это неподобающее поведение для Верховного Короля.
При этих словах он прыскает. С сожалением думаю о том, насколько серьезен он был прошлой ночью и как не похож на себя вчерашнего.
– Кардан, – я делаю вторую попытку, – ты не должен так себя вести. Приказываю тебе собраться. Велю больше не пить крепких напитков и протрезветь.
– Да, моя милая злодейка, да, мой бог. Стану трезв как стеклышко – как только смогу. – И выговорив это, он целует меня в губы.
Меня охватывает целая гамма чувств. Ярость, злость и смирение с мыслью, что он не Верховный Король, а неудачник, испорченный, капризный и слабый, каким и считает его Орлаг. И еще этот публичный поцелуй вдобавок, шокировавший весь Двор. Он никогда раньше не выказывал на публике своих чувств ко мне. Возможно, и об этом пожалеет, но не сейчас.
Но я чувствую и слабость, потому что мечтала о его поцелуях все время, проведенное на дне моря, а теперь, когда он коснулся своими губами моих губ, мне хочется вонзить ногти ему в спину.
Он проводит языком по моей нижней губе, и я чувствую знакомый пьянящий вкус.
Призрачная ягода.
Кардан не пьян – его отравили.
Я отстраняюсь и заглядываю в его глаза. В эти знакомые глаза, черные с золотистой каемкой. Зрачки сильно расширены.
– Милая Джуд. Ты мое самое любимое наказание. – Пританцовывая, он делает движение прочь от меня и тотчас падает, хохочет, раскидывает руки, словно хочет обнять весь зал.
Наблюдаю за ним в ужасном смятении.
Его кто-то отравил, и он будет смеяться и танцевать, пока не умрет, и Двор будет следить за этим с радостью и омерзением. А когда его сердце остановится, все станут говорить, какой нелепой смертью он умер.
Заставляю себя сосредоточиться. Должны быть противоядия. Конечно, вода, чтобы промыть желудок. Глина. Бомба должна знать больше. Смотрю вокруг в поисках ее, но вижу только шевелящуюся массу придворных.
Поворачиваюсь к одному из стражников:
– Достань мне ведро, побольше покрывал, два кувшина воды и все принеси в мои покои. Ясно?
– Как пожелаете, – отвечает он, поворачивается к остальным стражникам и отдает приказания. Ищу глазами Кардана; он совершенно предсказуемо движется в самом опасном направлении, к советникам Бафену и Рандалину, которые стоят с лордом Ройбеном и его рыцарем Дулкамарой. Несомненно, они пытаются как-то сгладить скандальную ситуацию.
Вижу лица придворных, блеск в их глазах; они глядят на Кардана с жадным любопытством и презрением. Смотрят, как он по пути хватает графин с водой и льет себе в рот, хохоча и захлебываясь.
– Прошу простить нас, – говорю я, беря его под руку.
Дулкамара пренебрежительно кивает.
– Мы преодолели долгую дорогу, чтобы получить аудиенцию у Верховного Короля. Конечно, теперь нам придется задержаться подольше.
«Его отравили» – эти слова уже готовы слететь с моего языка, когда я вдруг слышу голос Балекина:
– Боюсь, Верховный Король не в себе. Я думаю, его отравили.
И в этот момент, хотя и слишком поздно, я понимаю, что он замыслил.
– Ты, – говорит он мне. – Выверни свои карманы. Ты здесь единственная, не связанная присягой.
Будь я действительно зачарована, вытянула бы из кармана закупоренную бутылочку. А когда Двор увидел бы ее и обнаружил внутри настой призрачной ягоды, протестовать было бы бессмысленно. В конце концов, смертные ведь лжецы.
– Он пьян, – заявляю я, с удовлетворением наблюдая за изумленным выражением на лице Балекина. – Как бы то ни было, вы тоже не связаны присягой, посланник. Или, лучше сказать, вообще не связаны с землей.
– Я выпил слишком много? Всего лишь кубок яда на завтрак и другой на ужин, – говорит Кардан.
Смотрю на него, но ничего не говорю и веду спотыкающегося Верховного Короля через зал.
– Куда ты его уводишь? – спрашивает один из стражников. – Ваше Величество, вы желаете удалиться?
– Мы все танцуем под дудку Джуд, – хохоча, отвечает Кардан.
– Само собой, он не желает уходить, – вмешивается Балекин. – Займись своими обязанностями, сенешаль, и дай мне присмотреть за братом. У него есть свои обязанности на эту ночь.
– За вами пошлют, если понадобитесь, – отчаянно блефуя, отвечаю я. Сердце колотится, я не уверена, что кто-нибудь в зале встанет на мою сторону, если дойдет до дела.
– Джуд Дуарте, ты сейчас же оставишь Верховного Короля в покое! – гремит Балекин.
Замечаю, что у Кардана фокусируется взгляд. Он делает усилие, чтобы собраться.
– Не оставит, – заявляет он.
Поскольку даже в таком состоянии никто не смеет возражать Верховному Королю, мне наконец удается вывести Кардана из зала. Мы бредем по коридорам дворца, и мне приходится едва ли не тащить его на себе.
Глава 28
Личная охрана Верховного Короля следует за нами на расстоянии. В голове у меня мелькают вопросы: как его отравили? Кто вложил кубок с ядом в его руку? Когда это случилось?
Схватив в коридоре слугу, я посылаю гонца за Бомбой и, если ее не найдут, за алхимиком.
– С тобой все будет в порядке, – заверяю я Кардана.
– Ты знаешь, – говорит он, повисая на мне, – это должно звучать утешительно. Но когда такое говорит смертный, это не то же самое, что слова из уст народа, не так ли? Для тебя это что-то вроде заклятия. Типа магии надежды. Ты твердишь, что я буду в порядке, потому что боишься, что не буду.
