Мой взгляд упал на разбросанные по столу чертежи и заметки, несколько растрепанных книг и красивую фарфоровую чашку с отбитой ручкой.
Король налил в битый чайник воды из канистры и, заверив меня, что сейчас вернется, выскользнул на платформу.
Мы с Бродягой остались одни. Я послушно опустился на предложенный ящик, откинулся спиной на натянутый брезент дальней стенки палатки и запрокинул голову. Слишком много событий. Я, конечно, не рассчитывал найти беглого сына коменданта в запое на другой станции, но почему должно быть обязательно так? Если бы можно было взять у судьбы кредит на пару счастливых историй, я был бы первым в очереди.
Бродяга положил мне голову на колени.
– Правда, мой лохматый друг? – обратился я к нему в продолжение своих мыслей. – Ты лучше всех знаешь.
Лохматый понимающе сопел.
– Тоже устал, братишка?
Я запустил руку в угольную шерсть и начал трепать его за ушами. И все-таки мы многое потеряли, оставшись без домашних животных. Тепло, которое разливается в груди оттого, что это простое существо любит тебя без причин, без затаенной жажды выгоды – разве можно его с чем-то сравнить?
Внезапно Бродяга отстранился и ткнулся носом в ящик, на котором я сидел, поднял на меня глаза и поскреб по ящику лапой.
Я еще раз бросил быстрый взгляд на вход в палатку, поднялся на ноги и осторожно открыл крышку.
Внутри лежали инструменты, мотки проволоки, несколько пластиковых коробок и разная непонятная мелочь.
Бродяга тотчас сунул нос внутрь и с опаской принюхался.
Даже не любопытство, а элементарная жажда понять заставила меня приподнять и открыть одну из коробок. Внутри лежали патроны для дробовика.
Вот так просто, в жилой палатке. Не в специальном помещении под замком, а без какой бы то ни было охраны. У человека, который, по всем признакам, не был дозорным, более того – трудно было понять, что опаснее, находиться рядом с ним или на расстоянии выстрела от него.
И да, к слову сказать, это были самодельные патроны. В других коробках хранились дробь и порох. По дну ящика перекатывались стреляные гильзы и куски бронзы в форме пуль.
Быстро сложив все на место, я постарался занять себя вещами, которые лежали на виду.
Мой взгляд упал на записки на столе. На кусках старых обоев в полоску были грубо нацарапаны чертежи. Чертежи оружия, черт возьми. В верхнем я узнал ружье, но не смог отнести его ни к одной знакомой мне модели. Все пространство вокруг схемы было исписано неразборчивым наклонным почерком.
Стараясь не нарушить порядок, я заглянул в остальные записи.
Лист красной бумаги был густо исписан химическими формулами. На куске старой, довоенной упаковки от чая красовалась схема метрополитена. А на единственном листке пожелтевшей писчей бумаги был старательно записан кусок текста.
«…Цирк приезжал ночью, когда вокруг железнодорожной станции не было ни души. Маленький поезд длиной всего лишь в три вагона останавливается у пустой платформы, и летняя ночь наполняется шумом. Топотом ног, лап, копыт, грохотом выгружаемых сундуков и шорохом полосатых полотнищ. Впереди всех уже бежит деловитый шапитмейстер со своими помощниками – они уже точно знают, где ставить островерхие шатры. Выверенная до миллиметра суета продолжается до рассвета…».
– Вот же черти! Ничего без присмотра оставить нельзя! – послышался из-за полога палатки возмущенный голос Короля.
Я отложил записи и сел обратно на ящик. Подумал о том, что сейчас сижу на бочке с порохом, и невольно усмехнулся.
– Чуть чайник не смыли, представляешь? – продолжал возмущаться хозяин жилища, протискиваясь внутрь. – Только на секунду отвернулся… – Король пристально поглядел на свои бумаги, перевел взгляд на меня и криво ухмыльнулся. – Интересно?
Я слегка смешался, словно рыжий застал меня за каким-то неприличным занятием.
– Извини. Да, любопытные вещи.
– Да ладно, я там великих тайн не записываю, – махнул рукой Король. На его безымянном пальце сверкнуло старое потускневшее кольцо с поцарапанным синим камнем.
– Так ты – оружейник?
– Есть немного. Патроны делаю – в основном, для дозорных. Могу зарядить «Сайгу», могу «Ублюдка», и твое коромысло, конечно. Попробовал было стволы точить, но это долго и трудоемко.
Уже успев наслушаться баек из его уст, я бы сейчас скорее поверил, что он под крылом какой-то банды. Иначе как бы он так свободно хранил в палатке патроны и материалы?
– А я в огнестрелах не очень разбираюсь, – решил я поддержать беседу.
Честно говоря, мне хотелось прежде всего постараться убедить рыжего, что я не опасен, на самом деле я был совершенно другого мнения о своих познаниях.
– Это да. Я еще в прошлый раз это заметил.
Король встал из-за стола, достал из разваливающейся картонной коробки в углу палатки пару металлических чашек, небрежно набросал в каждую грибной шелухи, которую в метро все почему-то называли чаем, и залил все кипятком. Мое самолюбие получило удар под дых, но меня больше интересовало другое.
– В прошлый раз? – переспросил я, глядя, как истаивает в воздухе пар, поднимающийся от «чая».
Король нахмурил медные брови.
– А ты уже, значит, забыл, кто вытаскивал твой цирковой зад из-под машины?
Вот оно что. Это был он. Тот самый тип, который буквально на себе принес меня, раненого, на «Проспект», отдал Глебу и был таков. Надо же, как все переплелось.
– Так это был ты?
Рыжий кивнул и осторожно подул на кружку с горячим напитком. Несколько минут мы провели в тишине, нарушаемой только приглушенным гомоном станции. Бродяга, заскучав, улегся на пол и прикрыл все три глаза. Король попытался было его погладить, но пес коротко рыкнул и отодвинулся.
А я смотрел на рыжего.
После этого разговора я переосмыслил свое отношение к нему. Этот человек уже не мог быть для меня врагом.
– Пей, и выходим, – неожиданно резко заявил Король и поставил опустевшую кружку на стол.
– Куда? – удивился я.
Бродяга, лежавший у моих ног, проснулся и зевнул, демонстрируя устрашающие зубы.
– Я знаю, кто проведет тебя обратно на твою станцию. Идем, он нас ждет.
* * *
Кто именно нас ждет, рыжий не пояснил. Просто выставил меня из палатки, сказав, что ему нужно собраться, и велел подождать. Чтобы не терять времени даром, я решил осмотреться.
Напротив, у колонны, устроился плешивый наперсточник. Жулик чистой воды, конечно, но все равно находились желающие испытать свою удачу.
Один патрон ставишь, два получаешь! – восклицал он срывающимся голосом.
К нему подошла девочка-подросток. Худая и бесцветная, рожденная уже в метро и никогда не видевшая солнечного света. Наперсточник хитро прищурился, взял из девичьей руки патрон, положил под один из трех одинаковых пластиковых стаканов шарик и принялся быстро перемещать их по складному садовому столику.
