Руки его, кажется, не нуждались в дополнительных указаниях и делали свою работу четко и слаженно, без единого лишнего движения. Готовый патрон упал в коробку к десятку таких же, а Король взялся отмерять следующую порцию пороха.
– Знаешь, рано или поздно Туз придет за тобой, – сказал он после недолгой паузы.
Это прозвучало зловеще, как будто я продал душу дьяволу и он неизбежно придет забрать меня в ад.
– Я ему что, понравился? – попробовал я отшутиться.
– Да, – ответил Эмиль абсолютно серьезно. – Он сделает тебе предложение, от которого будет очень тяжело отказаться. И мой тебе совет, если все-таки откажешься, сделай это предельно вежливо, – и он улыбнулся первый раз за много дней.
Мне было глубоко плевать на Туза, но если попытка заинтриговать меня заставила его улыбнуться, я был готов подыграть.
– Но если надумаешь принять, лично я тебя за это не осужу, – добавил тихо рыжий и снова принялся за свою монотонную работу, оставив меня наедине с моими вопросами.
Глава 3. Братья
Я вернулся к дозорам на трехсотом, и еще пару раз ходил на поверхность за материалами для Короля. Молодых я больше не водил, сослался на возраст и старые раны, и теперь, если и выходил в группе, то только со Шрамом и его ребятами. Трудно описать чувство легкости, когда идешь в команде профессионалов, и тебе не нужно держать под контролем всю группу, переживать за действия остальных, думать за всех, применять харизму и силу убеждения, чтобы молодые и горячие не наделали глупостей, и вытягивать только своими силами, если что-то идет не так. Когда рядом с тобой люди, которые собаку съели на том, что вы делаете, вы понимаете друг друга без слов, не договариваясь, поступаете оптимально в самых разных ситуациях, и это неописуемо приятно.
Мое безумное приключение закончилось и стало еще одной историей, которую можно рассказать у костра. Не всю, конечно. Есть вещи, которые я не готов ворошить, но они тоже потихоньку покрывались пылью времени, зарастали туннельным мхом и опускались на самое дно души. Мысленно я уже отправил себя на пенсию, пока не произошло событие, которое, как ничто ранее, всколыхнуло жизнь станции.
В один из дней, когда я возвращался из ночного дозора, на станции поднялась суматоха. Спать хотелось чертовски, но оживленность толпы свидетельствовала, что событие было из ряда вон. Центром происходящего был станционный костер. Немного потолкавшись локтями, я увидел, что вокруг по полу разбросаны какие-то листовки. Народ шумел возле них. Кто-то рядом со мной, едва пробежав текст глазами, скомкал бумагу и бросил ее в огонь, а другой, тыча в листок пальцем, показывал написанное товарищам. Я поднял одну листовку и прочел.
“Братья!
Огненный ветер стих. И он не смог испепелить праведных, чистых душой и помыслами, ибо избраны они возвести новое на руинах старого. Возрадуйтесь же, братья! Полночь дала нам новый отсчет. Настало время строить Новый Мир и начать с самых его корней.
Узрите, братья, как природа впитала силу новой жизни, как налились мощью деревья и травы, как животные стали хозяевами всего, что под небом. И только мы, прячась от неизбежного, боимся принять дарованное могущество, цепляемся за пережитки, которые недалекие называют технологией и прогрессом.
Взрастим же под землей семя, что обернется после могучим древом. Покаемся перед лицом Полуночи. Откажемся от электричества и оружия, ибо это осколки зла, что привело прежний мир к войне и разрухе. Погасим же лампы, сложим все оружие, что есть, перед костром и более не возьмем его в руки свои. И Новый Мир примет нас в свои объятия.
Но ежели ослушаемся мы голоса разума, то рухнет солнце, а тех, кто встанет на сторону огня, настигнет стая черной саранчи и сотрет их, как и не было. И выпьют насекомые их кровь, и обратятся грешные в камень до скончания веков.
Так примем же в наши души дух самой Полуночи и вместе, уничтожив то, что искушает нас, спасемся.
Да укроет нас Вечная Полночь».
Текст был дурацким, угрозы – туманными, но листовку я сохранил – это была улика, и она требовала более детального изучения.
Руководство станции в тот же день собрало совет. Настораживало то, что никто из патрульных или дозорных не мог сказать, кто принес и разбросал эту чушь по «Проспекту». Опрос жителей тоже ничего не дал. Листовки будто появились сами по себе.
Количество патрулей решено было пока не увеличивать, чтобы народ не волновался. Но молодцы из СБ получили указание внимательнее посматривать на жителей. По рабочей версии, сектанты находились среди населения «Проспекта». Что же касается требований, изложенных в листовках, то их выполнять, конечно, никто не собирался. Оглашена была официальная позиция руководства – считать случившееся глупой выходкой и поднимать на смех тех, кто отнесся к этому всерьез.
Позже, в моей палатке, мы в порядке бреда искали рациональное зерно в этом тексте и предполагали дальнейшее развитие событий, но так ни к чему и не пришли.
– Я только одного не пойму, – Заря хмуро почесала в затылке. – Все эти бумажки выглядят так, будто их печатали на станке. Разве в метро есть оборудование, как в типографии?
– Есть, – кивнул Король. – На «Сибирской».
* * *
Двери за моей спиной лязгнули и закрылись. Пыльная лампочка под потолком почти не давала света, и все, что мне удалось рассмотреть, – это обшарпанные стены, густо исписанные маркером, и оплавленные кнопки с перепутанной нумерацией этажей. Так, например, за вторым сразу шел шестой, а за восьмым – пятнадцатый, а потом сразу первый. Но я точно знал, что мне нужно на девятый. Лифт полз по шахте медленно, поскрипывая деталями своего древнего механизма. От скуки я стал вчитываться в надписи на стенах. По большей части они оказались бессвязными, но мне отчего-то чудилось, что в них заложен смысл. Это загадка. Нужно расставить слова в правильном порядке, тогда я узнаю что-то…
Внезапно лифт с резким рывком остановился. В шахте, прямо над моей головой, раздался мерный гул. Свет погас. Я вытянул перед собой руку, но вместо того, чтобы наткнуться пальцами на шершавую, покрытую пятнами ржавчины дверь, ощутил пустоту. И в этот момент кабина полетела вниз.
Посреди ночи меня разбудил грохот. В первую секунду я принял его за остаток сна, но за брезентовыми стенами палатки послышались крики и шум. Наспех одевшись, я выскочил на платформу. На станции не горела ни одна лампа, лишь то тут, то там зажигались огоньки ручных фонарей и керосинок. Станционные часы, имеющие встроенный аккумулятор, показывали половину четвертого утра. Со всех сторон доносились чьи-то крики, брань, причитания и детский плач. И среди всего этого гула я услышал, как кто-то выкрикивает мое имя. Оглядевшись, я увидел бегущего ко мне со всех ног Короля.
– Что случилось?
– Генератор взорвали! По ходу, гранатой.
Я впопыхах схватил фонарь и респиратор. Мы с Эмилем неслись, расталкивая народ, перепрыгивая через брошенные в панике вещи. Я бежал и думал, откуда он вообще знает, что произошло. У Короля нет доступа к генератору. В технические помещения станции могут входить только электрики и рабочие, обслуживающие водные и воздушные фильтры.
