* * *
«– Зачем только я ушла из дома! – плакала Дея. – Дура я, дура, так мне и надо, пусть я умру на этой равнине, будет мне наука на всю жизнь!
Гран-Грэм хотел сказать, что самобичевание на краю Долины Совести – бесполезное и опасное зянятие; он уже открыл рот, но в последнюю минуту передумал и промолчал. Слова Деи не имели большого веса. Это были не более чем слова, сотрясение сухого горячего воздуха; через минуту Дея снова будет довольна собой. Ее совесть – ленивая болонка на поводке, поэтому у Деи, в отличие от двух ее спутников, есть неплохой шанс пересечь Долину без потерь…
– Что нас ждет, Грэм? – обеспокоено спросил Философ.
– Вы часто спрашиваете себя, правильно ли вы поступили. Иногда вы придумываете себе несуществующую вину… – пробормотал Гран-Грэм вместо ответа.
– Со всяким, кто мыслит, это случается, – медленно проговорил Философ.
– Не со всяким, – возразил Гран-Грэм.
– Что ты хочешь сказать?
– Только абсолютно бессовестный, успокоенный и самоуверенный человек может пересечь Долину Совести.
Некоторое время Философ рассматривал облако, застилавшее небо над головой Грэма.
– Обычно в сказках бывает иначе. Только тот, кто добр, храбр, умеет сочувствовать…
– Увы, – сказал Грэм…»
* * *
Третья книга приключений незаконнорожденного тролля шла невыносимо тяжело, не в пример первым двум. Виной ли тому болезни (сразу после отравления Влада свалила еще и жестокая простуда), или тяжело пережитое приключение с Анжелой, или воспоминания об Анне – но тролль со спутниками то и дело увязали как бы в сиропе, говорили ни о чем и действовали неубедительно, Владу то и дело приходилось одергивать их, возвращать на исходную позицию, огромными кусками выбрасывать и переписывать уже готовый, казалось бы, текст.
Промотавшись несколько недель по гостиницам, все еще простуженный, вялый, больной, он вернулся наконец домой. Почтовый ящик был вскрыт и бессовестно выпотрошен; к калитке липкой лентой была примотана записка, но мокрый снег и оттепели почти полностью смыли чернила, и разобрать, кто и чего от Влада хотел, не представлялось возможным.
На всякий случай он перезвонил в литагентскую контору. Да, все идет по плану; первый вариант киносценария готов, рукопись перешлют курьером, поэтому в ближайшую неделю господину Палию не следует никуда исчезать. Да, по сведениям из издательства, планируется увеличить тиражи… Да, пресса работает, как было задумано, неожиданностей нет. Корреспонденты? Не исключено, что кто-то из них захочет проявить инициативу, однако домашний адрес господина Палия содержится в тайне, как и договаривались…
На следующее утро Влад выследил почтальона – и, против обыкновения вступив с ним в разговор, поинтересовался, не он ли оставлял на воротах записку, приклеенную липкой лентой. Почтальон, крайне нелюбезный, заявил, что, во-первых, следить за сохранностью ящика – не его обязанность, во-вторых, уезжая надолго, следует оставлять на почте заявление, и в третьих, никакой записки он не оставлял, а кто оставил – не имеет понятия.
Влад вернулся домой. Побрел в ванную, полез в шкаф, чтобы вытащить свежее полотенце – рука наткнулась на незнакомый предмет. Разинув от неожиданности рот, Влад вытащил из шкафчика прозрачную пластмассовую сумочку, полную шампуней, бальзамов и прочих косметико-гигиенических дамских принадлежностей.
Ну разумеется. Это и есть та «шпилька», за которой возвращалась Анжела.
Что все-таки было в той записке? Превратившейся за несколько недель в покрытый потеками лоскуток?
Настроение Влада, и без того не особо радужное, испортилось еще больше. Он залез под душ и долго стоял, шевеля губами, под горячим дождем.
Пытался думать о тролле.
* * *
«– Зачем только я ушла из дома! – плакала Дея. – Дура я, дура, так мне и надо, пусть я умру на этой равнине, будет мне наука на всю жизнь!
Гран-Грэм хотел бы ее утешить, но не знал, чем. То есть можно было, конечно, сказать, что из них троих Дея – самый реальный кандидат на выживание в Долине Совести, потому что даже самобичевание ее – не более чем каприз, через минуту она снова будет весела и самодовольна… Вряд ли это утешение понравилось бы Дее, поэтому тролль молчал.
– Что нас ждет, Грэм? – обеспокоено спросил Философ.
– Долина Совести, – неохотно сказал Грэм.
– Ты бывал там прежде?
– Если бы я бывал там, это было бы заметно. Вы бы, во всяком случае, наверняка обратили внимание.
– Увечья? Какое-нибудь особое клеймо? Почему тот, кто пересек Долину Совести, отличается от других?
– Не обязательно отличается, – сказал Гран-Грэм еще более неохотно. – Некоторые с рождения такие…
– Что ты хочешь сказать?
– Только абсолютно бессовестный, успокоенный и самоуверенный человек может пересечь Долину Совести, – сказал Грэм. – Потому что там, в Долине… как бы это получше объяснить. Если человек способен ощущать свою вину… когда формально он и не виноват вовсе… эта вина материализуется в Долине Совести. Если хоть раз в жизни вам случалось ощутить свою вину перед бездомной собакой, например… в Долине эта собака явится к вам и бросится на вас. Вот так.
Некоторое время Философ рассматривал облако, застилавшее небо над головой Грэма.
– Обычно в сказках бывает иначе. Только тот, кто добр, храбр, умеет сочувствовать…
– Увы, – сказал Грэм…»
* * *
Зазвонил телефон. Влад оторвался от компьютера, протянул руку к трубке:
– Алло…
– Добрый день, – вежливо сказал женский голос, и Влад подумал, что это, наверное, курьер, который везет ему рукопись сценария.
– Добрый день…
– Вас беспокоит одна ваша знакомая, – сказал голос очень официально. – Поверьте, я ни в коем случае не стала бы вам звонить… но я оставила в вашем доме очень важную для меня вещь. Когда я могу забрать ее?
Уголки Владовых губ поползли вниз так резко, будто рот стянуло клеем:
– Анжела? – сказал он после минутной, наверное, паузы. – Важная вещь – это шампунь?
– Нет, – сказала трубка так холодно, что у Влада едва не заиндевело ухо. – Речь идет о сумочке – это подарок… Так когда я могу забрать свою вещь?
– Сумочка, – тупо повторил Влад.
– Шампунь можете оставить себе, – сказала трубка насмешливо.
– Спасибо, – сказал Влад. – Записка на воротах – ваших рук дело?
– Да, – сказала трубка тоном королевы. – Я вернулась сразу же, как только обнаружила пропажу… но вас уже не было.
Надо полагать, на встречу с читателями она пришла, чтобы попросить свою сумочку, подумал Влад язвительно.
И тут же вздрогнул от еще неоформившейся, но очень неприятной мысли.
