– Что-то мне подсказывает, жара ни при чем, – не согласился монгол, – как будто другое изображение… м-м-м… хочет наложиться на картину нашего мира.
Валера впервые посмотрел на напарника с ясно читающимся на лице опасением за его психическое здоровье. Алтан и сам был в шоке от того, что с ним происходит. А может, русский не замечает ничего такого, потому что смотрит преимущественно на восток и север, а монгол сидит справа, ближе к югу? Или Валера просто делает вид, что не замечает?..
– Ты это брось, понял! – стальным тоном сказал русский. – Помнишь, сам говорил, наша задача – успеть доехать до стоянки фермера, чтобы там переждать самое пекло. Надо ехать, значит, едем, несмотря ни на что. А там уже, у Бадмы, сделаем тебе холодный компресс, посидим, за чашечкой кумыса разложим всю накопившуюся информацию по полочкам. Ты только потерпи, скорее всего у тебя тепловой удар!
Последнее предложение все равно прозвучало несколько раздраженно, выдав тревогу Валеры.
«Ага, тепловой удар! – подумал монгол. – Сколько раз до этого ездил, уже привык к этой адской жаре. Хоть и тяжело, но удара ни разу не было».
Однако солнце близилось к зениту, а до фермы оставалось уже недалеко, и не соглашаться с русским не имело смысла. Так что Алтанхуаг смиренно кивнул.
…Вот только самой фермы на том месте, куда они приехали, не оказалось. И это стало, пожалуй, главным сюрпризом. Валера затормозил по оси дороги, не видя места, куда сворачивать и парковать машину. Монгол выскочил из кабины и побежал по дороге, русский последовал за ним. От всего хозяйства Бадмы осталось единственное – табун лошадей, кучкующийся на огороженной площадке слева от дорожной колеи.
Юрта фермера, машина, хозяйственные сооружения, заборы, располагавшиеся справа, как будто корова языком слизнула. Монгол при первом взгляде подумал, что фермер перебрался на другую стоянку, не предупредив. Но спрашивается, почему тогда лошади остались на произвол?
Уже подойдя поближе, он понял, что хозяйство не сносили, оно в буквальном смысле исчезло, а вместо него образовался совершенно ровный плоский участок, который мог бы послужить иллюстрацией в условном словаре для словосочетания «пустое место». За такой короткий срок, даже если и свернули ферму, все равно так ровно засыпать и утрамбовать площадку не могли бы точно!
Молодой шофер, не веря своим глазам и желая убедиться в том, что видит, сделал шаг правее от колеи, в направлении места, где стояла ферма, но подоспевший русский схватил его за руку и не пустил.
– Подожди, напарник! – властно сказал он. – Не ходи туда! Этот пятачок мне очень подозрительным кажется. Смотри, какой он гладенький, заманчивый на вид. Песочек, как на пляже, я бы сказал. Когда внешне все слишком спокойно выглядит, жди беды.
Тут из-за табуна лошадей раздался крик. Напарники обернулись и увидели бегущего к ним подростка лет пятнадцати, сына фермера. Причем, судя по его виду, парень был, мягко говоря, не в себе.
– Мунх! – воскликнул Алтанхуаг, который был хорошо знаком с пареньком, ведь не раз останавливался на этой ферме раньше. – Что случилось? Где твои родители, братья, сестры?..
– Я… не зна-аю… – с трудом выдавил подбежавший Мунх; в глазах его застыл испуг и набрякли готовые вот-вот потоками вырваться наружу слезы. – Я ходил вон туда, – он показал на север, – с лошадьми… вернулся, а их нет.
– Мунх, держись, – неожиданно русский вступил в разговор монголов, и оказалось, что монгольский он прекрасно знает, – твоей семьи больше нет.
Этим заявлением Валера удивил даже своего напарника. Сын фермера же принял слова незнакомого мужчины стойким молчанием, как будто все еще не мог до конца поверить в реальность происходящего. Русский же, не обращая внимания на изумление молодого напарника, продолжал говорить:
– Мужайся, парень, теперь ты один на всем этом свете и должен полагаться только на самого себя. – Он подошел поближе к подростку и крепко взял его за плечо. – Твоей семье не повезло, она осталась по ту сторону разделяющей кромки, но ты должен продолжать жить. Пока ты живешь и помнишь, они тоже будут живы!
Алтан уже устал удивляться, воспринимая происходящее как некий бред, к тому же едва не падая с ног от жары. Даже он, монгол, с трудом терпел, ощущая, насколько сейчас горячо в атмосфере. Хотя никакие раскаленные ветры ниоткуда вроде не веяли.
Валера, коротко, по-дружески обняв его, наговорил что-то парню и вернулся обратно к напарнику и обратился теперь уже к нему, глядя прямо в глаза:
– Вот ты, Алтанхуаг. Живешь в спокойном, мягком, я бы сказал, мирке, в своей родной Монголии, и самая большая твоя забота – это палящее солнце… Или вопросы лояльности по отношению к сексуальным меньшинствам. – Русский игриво подмигнул монголу, отчего у того глаза расширились и стали как у европейца; даже в таком состоянии парень обалдел. – Но поверь, – тон Валеры посерьезнел, – есть среда обитания, по сравнению с которой вы живете просто в раю. Чтоб ты знал, один из плацдармов вторжения таких миров сейчас там, – напарник показал рукой на юг, – и нам с тобой тоже, можно сказать, повезло, что мы по самой границе ехали.
– Русский, что ты такое говоришь?! – выпалил по-монгольски бедный монгол, у которого мозги уже закипали и норовили вылезать через уши, нос и горло. – Ты кто такой, в конце концов?!
Внезапно его крики прервал звук, похожий на лошадиное ржание, смешанное с визгом подраненной свиньи, причем раздался он не с левой стороны, где сейчас волновался табун, а с противоположной.
Валерий мгновенно преобразился. Выражение лица с добродушного изменилось на суровую маску, расслабленная поза перетекла в напряженную стойку. Правая рука молниеносным движением выхватила из закинутого за плечо рюкзака какую-то штуковину, похожую на оружие, монгол уже потом вспомнил и понял, что это был УЗИ, обычно узнаваемый безошибочно, всемирно известный израильский пистолет-пулемет. Но каким-то непонятным образом модернизированный. Апгрейд превратил его в подобие фантастического оружия из блокбастера о будущем.
Прямо из воздуха несколько секунд назад на юге появилось нечто, отдаленно напоминающее лошадь… но с укрупненной во много раз, произрастающей прямо из лошадиного туловища устрашающей змеиной головой. И это нечто, от которого исходил угнетающий для барабанных перепонок людей и других нормальных живых созданий звук, на полном вперед неслось к двум мужчинам и мальчику.
Алтанхуаг ощутил, как мочевой пузырь непроизвольно, сам по себе расслабляется, и шорты в области промежности неостановимо намокают…
Валера… или как его там по-настоящему… открыл ураганный огонь, и выпущенные им очереди перебили ноги страшного монстра, причем первые попадания, казалось, причиняли твари лишь незначительные неудобства, и конезмей продолжал бежать, как будто не испытывая боли. И только когда передние ноги превратились в кровавое месиво, монстр с диким воплем свалился набок в каких-нибудь двух-трех метрах от монгола и его напарника.
Валера добил змеелошадь прицельной очередью в жуткую змеиную башку, остановленная тварь конвульсивно подергалась и замерла.
