Если вы везунчик и вам не надо варить суп или мыть посуду, дайте себе задание, выполнив которое будете чувствовать удовлетворение. Дело в том, что редакторская правка, даже сделанная самым корректным образом, бьёт по нашей самооценке. Поэтому, прежде чем начать править свой родной и сердечный текст, сделайте какое-то дело, которое завершится успехом. Подточите десяток карандашей, развяжите узелок на пакете с мандаринами, да хотя бы попадите пять раз подряд шаром из скомканной бумаги в корзину с мусором. И только тогда садитесь править.
Шаг четвёртый. Обычно, усаживаясь за правку, я ещё раз просматриваю все замечания с начала до конца. Так моя дочь, придя из школы и пообедав, просматривает всё домашнее задание. Когда ты знаешь, какой объём тебя ждёт, с трудностями справиться легче. А потом я вношу те правки, которые легко принимаю. В тексте всегда есть места, где ты пропустил слово или написал неправильное (я часто путала «декламирую» и «декларирую»), где много слов-паразитов (у меня это слова «просто» и «вдруг», они встречаются в тексте раз семьдесят!), ну или где редактор помог оформить мысль чётче.
Итак, сначала я делаю выборочно правку. Во-первых, она помогает настроиться на позитивный лад. Во-вторых, когда ты позже тратишь много сил на исправление сложных мест и проматываешь текст дальше в поисках следующего замечания, исправленные абзацы здорово повышают настроение.
Потом я занимаюсь сложными местами, и в такие секунды меня лучше не отвлекать: могу убить, хоть и взглядом. Шоколада съедается масса! Но в конце концов и этот этап преодолён.
Остаются такие места, над которыми лучше подумать. Тут я снова беру паузу – возможно, в день. Это касается просьбы редактора «уточнить мысль», «развить идею», «по-другому объяснить, что имеется в виду». В общем, всех моментов, когда требуется подобрать слова. Я быстренько захлопываю крышку сундука, куда прячу своё «А что, разве и так непонятно?!», и снова отправляюсь по своим делам. Я посещаю дни рождения родственников, гуляю с подругой по Аптекарскому огороду, хожу на родительские собрания, но при этом мысленно возвращаюсь к сложным местам, и, как правило, слова подбираются сами уже на следующее утро. В конце концов, я написала целую книгу, неужели мне будет сложно подобрать несколько слов для какого-то абзаца или трёх?
Шаг пятый, последний. Я вношу последние изменения и просматриваю текст в последний раз. Иногда бывает, что какое-то замечание я просто не заметила, и тогда отлавливаю его и довожу до ума. А потом вдыхаю полной грудью, отключаю мозг и отправляю текст редактору. Если вовремя не отключить – беда. Писатели существа нервные, они будут просматривать текст снова и снова в поисках «чего бы ещё исправить». Успокойтесь, вы всё исправили. В крайнем случае редактор вам укажет. Выдыхайте. Вы славно потрудились. Съешьте шоколадку, если осталась.
Меня часто спрашивают, всегда ли я согласна с редакторской правкой. Как правило, да. Если я вижу, что редактор не воплощает свои амбиции за счёт моего текста, а помогает ему стать чище и лучше, зачем же мне возражать? Были ли у меня случаи неудачного сотрудничества с редактором? Конечно, были. Иначе как бы я пришла к образу хорошего редактора?
Думаю, что нет особых чётких правил, с чем соглашаться в редактуре, а с чем нет. Каждый для своей книги выбирает что-то своё. Вот, скажем, смена имён героев. Кому-то даже мысль болезненна. Кто-то равнодушен к этому вопросу. Однажды мне предложили сменить имя героини «Лиля» на «Лёля» – «потому что второе лучше звучит». Я отказалась. Это моя героиня, и мне виднее, как лучше звучит её имя. В другом случае редактор Татьяна Бобрецова, с которой мы дружим ещё со времён писательских семинаров, предложила сменить имя «Рита Васильевна» на другое, обосновав своё замечание. Доводы были такими: полное имя героини – не Рита, а Маргарита. Да, малышка Дана называет няню Рита. Но приходящий педагог вряд ли может позволить себе такое обращение. Что мне удобнее: заменить имя на Маргариту или придумать другое? Я предложила назвать героиню Роза Васильевна, и мы расстались, довольные друг другом. И с Татьяной, и с героиней.
Боюсь ли я возражать, если есть угроза не издать книгу? Пожалуй, сначала боялась. Сами понимаете: кажется, что первая книга – это билет в писательский мир. Если она у тебя есть, ты сам начинаешь считать себя писателем, а это важно. Позже я отказалась вносить в свою повесть редакторскую правку, которая, на мой взгляд, совершенно меняла мою концепцию. Книгу не приняли в одном издательстве. Зато спустя пару лет приняли в другом!
Поэтому, работая над правкой, нужно, во-первых, научиться доверять редактору и глушить в себе писательское эго (ну или задабривать его паузами и шоколадками), а во-вторых, уметь прислушиваться к себе и отстаивать то, что для вас действительно важно.
Один из лучших советов по внесению правки я получила от коллеги на семинаре для детских писателей, который проводил Фонд Сергея Филатова в Константиново. Там я познакомилась с Михаилом Лукашевичем. Михаил – не только журналист и писатель, но и предприниматель. Это позволяло ему давать очень практические и точные советы. Например: «Спокойно иди к поставленной цели», «Избегай токсичных людей», «Не складывай яйца в одну корзину» (речь шла о том, что тексты стоит предлагать нескольким издательствам). Кто-то не воспринимал эти советы, поскольку чувствовал посягательство на свой внутренний мир сочинителя. Но мне запал в душу один разговор о редакторской правке. Я пожаловалась Михаилу: вот, мол, мне сказали что-то исправить в тексте. Он пожал плечами. «Да садись и правь, – сказал он, – и ни о чём не думай».
И правда, что может быть проще? Садись, правь и ни о чём не думай. Когда у меня дедлайн или когда я безоговорочно доверяю редактору, с которым работаю вот уже десять лет, я так и делаю. Бормочу под нос: «Садись, правь, ни о чём не думай», – и поступаю, как указано.
Как ни странно, это работает. Попробуйте!
ЛАЙФХАК 3
Последняя уловка в работе с редактором действует безотказно. Сразу начинаешь ценить все поправки. Но для неё необходим опыт совместной работы хотя бы над одной книгой. Вспомните лишь один элемент в тексте, который можно счесть вашей оплошностью и который выловил, как блоху, внимательный редактор. Обычно мы, писатели, стараемся о таких «блошках» забывать, успокаивая свою совесть отговорками в стиле «с кем не бывает». А вот зря. Нужно вспомнить об этой «блохе», напечатать кусок исправленного редактором текста на листке и повесить рядом с рабочим столом. Всякий раз, когда захочется закричать: «Да что ваш редактор вообще смыслит в жизни?!» – гляньте на этот листок, и ваш пыл умерится.
Что я думаю об иллюстрациях?
Эта глава будет короткой. Пристальное внимание к иллюстрации – это всё-таки специфика, по большей части, детской литературы.
Мне кажется, что писатели в своём отношении к иллюстрации делятся на два типа. Первые имеют в голове чёткую картинку: вот так должны выглядеть герои на бумаге. Если у таких писателей возникают трудности при общении с иллюстраторами, то происходит это потому, что картинка, предложенная художником, не совпадает с той, которая в голове автора текста. Начинается долгий мучительный поиск – впрочем, часто он венчается успехом.
