— А давайте, — лихо ответила Юлька, хотя минуту назад действительно засыпала. — Никогда не купалась вечером. Вы только подождите меня, я за купальником сбегаю.
Выскочив на улицу, она перебежала дорогу, метнулась в собственный двор, сорвала с веревки сушащийся с утра купальник, пробежала по ступенькам крыльца, заскочила в дом. Ей не хотелось заставлять Николая Дмитриевича ждать. Неожиданно зарычала Жужа, зашлась внезапным лаем, стоя под открытым окном.
— Ты что? — Юлька присела и потрепала собаку по лохматой голове. — Дурочка, там же нет никого. Пошли купаться.
Схватив полотенце, она бросилась вон из дома, отметив, что собака хоть и бежит за ней, но все-таки оглядывается куда-то в сторону огорода. Кто там мог быть? Если только кроты. Николай Дмитриевич научил ее, что в деревне никто не запирает дверей. Замок означает, что хозяева уехали надолго — в райцентр или в область. А вот при походе в магазин или к соседям двери просто подпирали палочкой. И никогда в Сазонове ничего не пропадало. Обитатели коттеджей, Николай Дмитриевич звал их «новые сазоновцы», конечно, свои дома держали под замком, а то и под видеонаблюдением, а деревенские жили душа нараспашку. Кроме ноутбука, ничего ценного в Юлькином доме не было, его она привычно сунула под подушку, а дверь запирать не стала, вставив в замочные петли щепочку.
— Общий пляж показать или на «наше место» пойдем? — спросил Николай Дмитриевич, уже поджидающий ее на улице.
— На наше, — немного конфузливо сказала Юлька, словно в этом «наше» было что-то интимное. — Общий я потом посмотрю.
Тропинкой они спустились на тот же самый пятачок берега, на котором познакомились утром. Николай Дмитриевич, не останавливаясь, вошел в воду и поплыл, мощно загребая воду руками. Юлька заходила осторожно, привыкая к воде, которая, впрочем, действительно казалась теплой. Легла на воду, поплыла. Невыносимая легкость охватила ее, словно вода смывала все плохое, что накопилось в душе.
Жужа ждала на берегу, в воду боязливо не заходила, но и нервозности не проявляла.
— Давай наперегонки! — прокричал Николай Дмитриевич, чья голова уже покачивалась где-то в районе буйков.
— Нет! — прокричала в ответ Юлька. — Я глубины боюсь!
Казалось, ветер унес ее слова, но сосед понял, отвернулся и поплыл дальше. Юлька решила держать курс вдоль берега. Впрочем, течение было таким быстрым, что она не продвигалась вперед ни на полметра. Николая Дмитриевича и вовсе сносило вниз по течению, но, казалось, его это совершенно не беспокоит.
Однако волновать тревожную новую соседку не входило в его планы, поэтому довольно скоро он развернулся и начал работать руками, возвращаясь назад и преодолевая силу течения. Было понятно, что плавать здесь — хорошая зарядка для мышц.
Юлька вылезла на берег раньше, вытерлась полотенцем, натянула сарафан, а полотенце накинула на плечи. Села на траву.
— Уф. — Ее сосед, отфыркиваясь и тяжело дыша, как после пробежки, тоже вышел из воды, накинул свое полотенце, начал энергично растирать плечи и спину.
— Вообще-то меня не удивляет, что тут мальчик утонул, — сказала она. — Такое течение, что просто страшно.
— Какой мальчик? — удивился Николай Дмитриевич. — Вроде не было у нас таких ужасов.
— Ну как же. Нам сегодня ваша соседка рассказывала, Светлана Капитоновна. Что тридцать лет назад здесь мальчик утонул. Митька.
— Так оно ж когда было! С чего это Светлана вдруг в воспоминания четвертьвековой давности кинулась?
— Да как-то к слову пришлось, — промямлила Юлька, чувствуя себя ужасно глупой. — Рассказала, что то лето для деревни было вообще ужасное. Сначала Митька утонул, потом девушка утопилась, Алексея Кирилловича племянница, а потом ее молодой человек с собой покончил.
— Никогда баб не понимал! — в сердцах сказал Николай Дмитриевич. — Может, оттого и с женой развелся. Все мог терпеть, кроме ее окаянного языка. Да какая разница, что тут тридцать лет назад было?
— Да не знаю, интересно… — Юлька пожала плечами. — Вы сами подумайте. Три ЧП за одно лето, вернее, за одну ночь, а потом тридцать лет ничего похожего! Может, это все и вообще было неслучайно?
— Да бог его знает. — Николай Дмитриевич пожал мощными плечами. — Я же тут тогда только наездами бывал. Мы с женой и детьми в городе жили, да я еще и на вахты уезжал. К матери получалось вырываться пару раз за лето. Митьку я помню, конечно. Шебутной парень был, все ему на месте не сиделось. Сколько раз мать моя его из сада шугала — и не перечислить. У них свои яблони во дворе росли, а он все норовил по чужим садам лазать. Приключений пацану не хватало, это ж понятно. Подглядывать любил, подслушивать. Ух, и давали ему жару, когда ловили! А ему все нипочем было. В общем, неудивительно, что утоп. Никакого страху парень не знал, никакого удержу не имел. А река у нас — да, быстрая. Хотя местные парнишки ее всегда знали как свои пять пальцев.
— А Женя?
— А что Женя? Девушка как девушка. Тихая, милая, красивая. Без родителей выросла, деда с бабкой любила очень, уж так убивалась, когда они умерли один за другим! С Алексеем тихо жила, слушалась его, уважала.
— Так почему же она с собой покончила?
— Да не знаю я, вот пристала! — Николай Дмитриевич, кажется, начинал сердиться. — Я ж тебе говорю, меня тут не было, когда это все произошло. Вроде влюбилась она.
— В кого? В кого-то из деревенских?
— Да нет. Местных она всех знала как облупленных. Шалопаи одни, в кого тут влюбляться? Не в Игоря же, — он кивнул в ту сторону, где угадывался дом соседа — любителя ню. — Хотя Игорь и старше ее был сильно. Но не в нем дело. В общем, тут у нас на месте коттеджного поселка пансионат обкомовский был. Вот там и отдыхал какой-то местный бонза с семьей. Женой и сыном. Вот за того сына и вышла война между Женькой и еще одной местной дивчиной, Катькой звали. Их дом — тот, что сейчас заколоченный стоит. В общем, парня она этого добивалась так, что глазам было больно смотреть. Сам-то я не видел, мать потом рассказывала. А ему, вишь, Женька в душу запала. С месяц они тут женихались на глазах у всей деревни. Уж такая любовь была, что куда там. А потом случилось то, что случилось. Женька с обрыва сиганула. Тут, чуть подале, за коттеджами, лес сосновый начинается, раньше там как раз обкомовская территория была, а за ней обрыв. С него и взрослые-то нырять не рисковали, вот где течение сумасшедшее, да еще и круговороты под водой — омут, чистый омут, затянет, и оглянуться не успеешь! Вот она оттуда и сиганула. А парень-то ее назавтра и повесился. То ли с тоски, то ли вину какую за собой чуял — это мне неведомо.
Юлька почувствовала, что у нее начинают слипаться глаза. Часы на телефоне показывали уже начало двенадцатого. Ну надо же, совсем она тут теряет чувство времени!
— Надо спать идти, Николай Дмитриевич, — виновато сказала она. — Поздно уже.
— Так и пошли. — Он послушно натянул брюки. — Ты учти, красавица, я завтра с утреца в командировку уеду. Кран гоним на стройку в соседнюю область. Вернусь поздно, так что шашлыков завтра не будет.
