– А если не в силе? Не в славе?! Взлетит, как тогда, с моим коллантом. Взлетит и давай падать. А рядом никого, чтобы поддержать.
– Может, связь сохранится? Он там, на орбите, я здесь, во дворе.
– Дотянешься? Вряд ли.
– Предположим, дотянусь. Откорректирую, подкручу колки́. Если что, посажу на Китту.
– Риск.
– Риск.
– Большой риск.
– Большой.
– Ты что-то хочешь сказать? Я же вижу, что хочешь.
– Я уже работал с антисом. Двадцать лет назад. И ничего, живой.
– Живой.
– И антис живой. Летает.
– Ты работал с Нейрамом Саманганом, когда Нейрам был рабом. Нет, хуже: роботом, живым овощем. Его личная свобода была зачищена в ноль. Ты тоже был рабом – в ошейнике, с половиной свободы. Чёрт побери! Я лично вернул тебе эту половину. Будь вы с Нейрамом свободны оба…
– И что?
– Свобода всегда конфликтна. Уверен, вы бы сцепились рогами. Это рабство на всё согласно, а свобода лезет на рожон. Короче, я против.
– А кто тебя спрашивает? Утром я поговорю с Папой.
– Я против. Помнишь, как ты меня корректировал? Во время выступления в училище?
– Такое не забывают. Помирать буду, вспомню.
– Вот-вот. Ты транслируешь боль. Непроизвольно, неконтролируемо.
– Не всегда.
– Риск. Ты сделаешь Папе больно, и вы оба сгорите к чёртовой матери. В случае горячего старта сгорим все, понял?
– Не дави, рабовладелец. Надо же что-то делать?
– Хорошо, приняли как рабочую версию. В порядке бреда. А если взлёт не срастётся?
– Я помогу ему спокойно умереть. Это второй вариант.
– Откорректируешь?
– Да.
– Прямо во время агонии?
– Да.
– Ты когда-нибудь работал с умирающим? Кто-нибудь работал?
– Нет.
– Риск. Колоссальный риск. Кукла на верёвочках? Такая кукла раздавит кукольника. Страх смерти – слишком сильная эмоция для корректуры. Вы, невропасты – мастера слабых воздействий. Тут нужен мощный телепат, специализирующийся на чувствах.
– Телепаты с антисами не работают, боятся.
– Да, ты говорил.
– Я справлюсь. Если совсем не уберу – ослаблю. Вдруг хватит?
– Это ты у меня спрашиваешь?
– Это я размышляю вслух. Тебя спрашивать – себя не уважать.
– Нельзя. Ты транслируешь боль.
– Да, ты говорил. Когда я в колланте, боли нет. В большом теле Королева Боль не даёт мне аудиенции. Или трансформируется во что-то иное, безвредное. Боль приходит, когда я и клиент – в малых телах, данных от рождения.
– Если ты рискнёшь снимать страх смерти, вы с Папой будете в малых телах. Если рискнёшь помогать ему со взлётом, в начале контакта вы опять же будете в малых телах. Самое время для твоей Королевы Боли.
– Ты прав. Чтоб ты скис со своей правотой!
– А другого невропаста у нас нет.
– Других невропастов хоть пруд пруди.
– Пруд – сколько угодно. Всех утопить, и праздничный салют. Нам нужен такой невропаст, который знает, как умирают антисы. Рассказывать об этом кому попало мы не имеем права. И тот, который знает, должен еще согласиться на смертельный риск.
– Я согласен. Но мне нельзя.
– Тебе нельзя. Даже если ты и согласен.
В небе вспыхнула звезда. Чахлая, тусклая, она снижалась, распадаясь на две, три – бортовые огни аэромоба. Чихнул двигун, каркнул хриплым басом, умолк.
– Тихо! – зашипела малышня, игравшая на улице. – Папа спит!
– Живой, – с облегчением выдохнул кто-то. – Раз спит, значит, живой. Пьеро, мы успели! Пьеро, сукин ты сын, слышишь? Успели!
– Ругаетесь, – отметил невидимый Пьеро. – Значит, вы тоже живой.
– Отпускай меня!
– Дудки, маэстро. Не отпущу.
– Отпускай. В этот дом я войду сам.
– Маэстро! – шёпотом завопил Лючано Борготта, вихрем слетая с крыльца. – Маэстро, я вас убью! Вы что, сбежали из больницы?
– Сбежал, – подтвердил гость-полуночник.
Карл Мария Родерик О'Ван Эмерих стоял в воротах.
Глава третья
Чрезвычайная ситуация, или Нарушитель будет казнён
I. Чайтра
Вызывать пилота он не стал.
Задав координаты Обители Четырёх Лотосов, где ждал его кузнечик Рачапалли, Бхимасена пронаблюдал, как без лишней спешки распахивается пасть подземного гаража, как выходит на волю серо-графитовая «Шакунтала» – и предоставил автоматике самой прокладывать оптимальный курс. Мало кто отваживался доверять автопилоту в столичном безумии транспортной толчеи, но генерал надеялся на системы навигации и безопасности «Шакунталы» – более продвинутые, чем у гражданских аэромобов. Жесточайший цейтнот, каждая секунда на счету – в конце концов, гибель в авиакатастрофе не худший вариант.
Нет, совсем не худший.
Конфидент-режим. Защищённая линия. Вызов.
– Доктор Пурохит? Это срочно!
Слушать возражения доктора он не стал:
– Что? Все остальные дела подождут!
На коммуникаторе Пурохита, врача антического центра, конфидент-режим включился принудительно, вне зависимости от желания и действий доктора. Как начальник центра, генерал имел доступ к такой функции на устройствах своих подчинённых.
– Храм Девяти Воплощений! Немедленно! И чтоб никому ни слова! Вы меня поняли, доктор? Вы меня хорошо поняли? Докладывать мне, и только мне!
Рядом, по правому борту, отчаянно взвыл двигун. Ржавый рыдван, чудом державшийся в воздухе, впритирку разминулся с «Шакунталой». Дребезжание, лязг, от колымаги отвалился кусок обшивки размером с мужскую ладонь – кувыркаясь, он полетел вниз. Выругавшись, генерал снова уткнулся в коммуникатор. Пурохит – хороший психолог и опытный психотерапевт. Он умеет держать язык за зубами. Но один он вряд ли справится. У штатного нейрофизиолога был сегодня выходной, но выбора не осталось. Не обращаться же к сторонним специалистам?
Риск огласки нарастал с каждым новым посвящённым.
– Доктор Шукла? Да, я знаю, вы отдыхаете.
И на выдохе:
– У нас чрезвычайная ситуация!..
За километр до Обители небо очищается. Гул транспортных потоков остаётся за спиной, удаляясь и стихая. «Шакунтала» прибавляет ходу. Впору поверить, что вокруг Обители простирается такая же зона безопасности, как и вокруг дворца махараджи. Если так, то святые аскеты сбивают незваных гостей одним лишь взглядом, не прибегая к батарейным плазматорам.
