— Как вы это сделали?!
— Потом объясню, если захотите. Но сначала Артур. Вы все поняли верно, кавалер, но неправильно.
От последней фразы Гюнтер впал в секундный ступор.
— Хорошо, я слушаю.
Успокоился, отметил Гюнтер-медик. Я действительно успокоился. Я по достоинству оценил профессиональные навыки доктора Ван Фрассен. Гюнтер-невротик криво ухмыльнулся. Встряска пошла тебе на пользу, буркнул он.
— Давным-давно, — доктор Ван Фрассен зажмурилась; впору было поверить, что она рассказывает сказку, хитрую небывальщину, — я прилетела на Шадруван, чтобы лечить Артура. Ему тогда не было и пяти. Сколько вашему сыну?
— Семь. А может, пять. Все очень сложно.
— Ладно, не важно. Артур был младше. Крайне запущенный случай. Артур сейчас и Артур тогда — это небо и земля, поверьте. Все осложнялось здешним феноменом — Скорлупой. Ларгитасцы не могли ходить сквозь нее, местные Скорлупы не замечали. Артур мог. В Скорлупе он становился недосягаем для нас. Зайди он внутрь, и мы теряли с ним контакт. Однажды его укусила змея... Ладно, это тоже не важно. Короче, я не могла все время находиться при мальчике. Поводок был необходимостью.
— По какой системе? — не утерпел кавалер Сандерсон.
— «Три свистка».
— Способы воздействия?
— Привлечение внимания, наказание, перехват моторики. Тут, правда, имелись свои нюансы... Впрочем, что это я? Ловите!
На сей раз Гюнтер был готов. Поймав запакованную энграмму, он замешкался — и доктор Ван Фрассен кивнула:
— Открывайте прямо сейчас. Так будет проще и понятней.
— И быстрее, — кивнул в ответ Гюнтер.
Он распаковал послание.
...Грохот взрывов перекрывает флейта. Между двумя молодыми людьми стоит ребенок. Артур Зоммерфельд держит отца за руку.
— Посмотри на брелок.
Игрушечная флейта на ладони. Картинка в чужом мозгу — в мозгу Николаса Зоммерфельда: шоссе, взрывы, двое людей от земли до неба и ребенок между ними.
Музыка. Флейта.
— Тебе часто понадобится вызывать Артура из его внутреннего мира наружу. Иначе ничего не получится. Артуру там хорошо, доброй волей он не пойдет. Будь ты телепатом, ты бы выстроил поводок сам. Ничего, я сделаю это за тебя.
— Поводок?
Посол хмурится.
— Я свяжу тебя с сыном напрямую. Флейта — символ, спусковой крючок. Со временем нужда в ней отпадет. Если ты свистнешь один раз, Артур обязательно услышит тебя. Внимание ребенка сразу после вызова сосредоточится на тебе. Ты сможешь объяснить, научить, приказать, наконец.
— А если он не послушается?
— Тогда ты свистнешь во второй раз. И Артур вернется, потому что ему будет больно. Первый раз — вызов. Второй — наказание за непокорство. Ребенка иногда следует наказывать. Особенно такого сына, как твой.
— Если я свистну в третий раз, Артур...
Умрет, думает посол. Умрет?
— Ты глупее, чем я думала. Нет, Артур останется жив. Третий раз даст тебе доступ к мозгу сына. Очень ограниченный, очень краткий — вряд ли больше двух минут. Но в это время двигательные центры Артура частично поступят в твое распоряжение. Ты сможешь шевелить его руками. Бегать его ногами. Донести ложку с супом до рта. Понимаешь?
— Зачем мне это надо?
— Допустим, ребенок стоит на подоконнике. Окно раскрыто. Пятый этаж. Артур вполне способен, уйдя в себя, сделать шаг вперед. Он уверен, что полетит. Третий раз — страховочный трос [9].
— Теперь он и вправду может летать, — улыбнулась доктор Ван Фрассен. Ее глаза оставались сухими, но казалось, что женщина плачет. — И нет, тот брелок — не копия моей флейты. Это моя флейта — копия брелока. Ее мне подарили позднее.
— Вы привязали Артура к отцу?
Он спрашивал очевидное. Требовалось время, чтобы привести мысли в порядок, переварить увиденное. По отношению к чужому воспоминанию слово «увиденное» не подходило, но Гюнтеру сейчас было не до нюансов терминологии. В последнее время он полагал, что это его биография исключительная, в смысле, исключительно дерьмово складывается. Биография Регины Ван Фрассен, даже представленная вот такими фрагментами без начала и конца, поколебала Гюнтера в его уверенности.
— Да.
— Тогда при чем тут Кейрин-хан? Как у него оказался брелок-инициатор?
Доктор пожала плечами:
— Не знаю. Выкрали, наверное. Он приказал, и брелок выкрали. Ник уже лет пятнадцать им не пользовался — не было нужды. Вот и не хватился.
— Выкрали? Но ведь инициатор так не работает!
— А я вам о чем твержу? Конечно не работает.
— Индивидуальная привязка, тонкая пси-настройка...
Под взглядом доктора Гюнтер умолк, не договорив. Ну конечно, она это знает лучше его. Распелся, понимаешь, соловьем, как студент на экзамене, вытянув удачный билет.
— Кейрин-хан этого не знает, — подвела Регина итог. — Для него брелок — волшебный амулет, дающий власть над джинном.
— Но ведь если он его опробует на практике...
— Уже опробовал. Я не знаю точно, но я уверена в этом. Желания хана просты и конкретны. Он хочет, чтобы Артур защищал город от чудовищ? Артур защищает, и весьма успешно. Хочет, чтобы Артур ему не перечил? Артур не перечит. Артур вообще немногословен, как вы успели заметить. Для Кейрина амулет действует.
— Но тогда... Что, если подсунуть ему обычную безделушку? Ракушку, свирельку? Копыто на цепочке?! Я скажу, что это амулет для подчинения Натху: вот, сделал, как вы приказали. Натху тоже не из разговорчивых. А если хан захочет проверить амулет на практике... Я попрошу сына выполнить то, что требует Кейрин.
— В смысле? Кейрин же услышит вашу просьбу! Он деспот, но не идиот!
— Я попрошу так, что он не услышит.
— У вас с сыном связь? — Доктор задохнулась. — Ментальная связь? Обоюдная?
— Да, связь.
— С антисом?! Вы с ума сошли!
— С антисом. Это длинная история, я вам как-нибудь расскажу.
Если останемся живы, чуть не брякнул Гюнтер.
— Хороший план. — Доктор поджала губы, размышляя о чем-то неприятном. Когда взгляд ее падал на Гюнтера, казалось, что она видит его впервые. Нет, она не пыталась проникнуть в сознание молодого человека, но холодок во взгляде доктора заставлял Гюнтера нервничать. — Если только...
— Что?
— Если только Кейрин не потребует от вашего сына убить кого-нибудь.
— Он может?!
— Еще как! Просто чтобы убедиться в послушании джинна. Это вполне в его духе.
