Вы могли бы пройти дальше? Глубже?!
«Мог бы, но не захотел. Там все пропитано нарушением связей между раздражителем и реакцией. Ближайший аналог: я словно продолжал курить «путанку». С углублением в пустыню эффект усиливался. Это неприятно».
Вы боялись снова уйти в волну?
«Я не мог снова уйти в волну. Я уже вышел в волну».
Вы боялись непроизвольно вернуться в малое тело?
«Это исключено. Такой рефлекс у нас отсутствует. Я просто не хотел углубляться в неприятную для меня область. Ближайший аналог: духота, голод, опасность. Плохая видимость. Вы не платили мне за такие прогулки».
А если заплатим?
«Вы уже заплатили. Я жду, когда придет остаток гонорара. Вы ведь не станете нарушать свои обязательства?»
Не станем. Вы возьметесь зайти в пустыню за дополнительное вознаграждение?
«Нет».
Кто-нибудь из антисов согласится зайти в пустыню поглубже?
«Вероятность согласия гематрийских антисов составляет три целых одну десятую процента. Вероятность согласия антисов других рас составляет ноль целых пять десятых процента».
Почему ноль? Я говорю об антисах других рас.
«Вы не можете с ними связаться и знаете почему. Полпроцента я оставил на всякий случай. Математика математикой, но случаются чудеса».
Это зацепка, отметил Тиран, завершив сеанс связи. Теоретически антисы могут пройти в Саркофаг под шелухой. Пройти, исследовать, вернуться, доложить. Могут, но не захотят, если верить Самсону. Пустыня или что там еще за чертовщина, она им не нравится. Три целых одна десятая процента. Ноль целых пять десятых процента. Вероятно, я бы сумел что-то выгрызть из этих отвратительных цифр. Вероятно, выгрызу в будущем. Сейчас мне никто не позволит отвлекаться от первого ларгитасского антиса. Вот, кстати, и будущее — вырастить Натху Сандерсона лояльным ларгитасцем, а потом, лет через двадцать, отправить через пустыню в Саркофаг. Надеюсь, этот проект будет курировать уже какой-нибудь другой Тиран. А я, на пенсии, ловя форель в горных реках, буду посылать всех в задницу, если ко мне обратятся за консультациями...
IV. Саркофаг
— Гулять хочешь?
— Ага!
— Пошли.
Артур был немногословен. Это были первые слова, которые он произнес, обращаясь к Натху, после драки в руинах. Мотнув головой, что значило «иди за мной!», он двинулся к выходу из зала собраний.
— Папа заругается, — вслух предположил Натху.
Ему очень хотелось гулять с этим взрослым мальчиком. Слова «юноша» Натху не знал, словосочетания «молодой человек» — тоже. К возрасту окружающих людей он относился своеобразно — обычное дело, если принять во внимание биографию Натху, — и не слишком понимал, почему все придают этому такое значение. Артур и папа были ровесниками, но папа есть папа, а взрослый мальчик предлагал помириться. Ну да, помириться. Ну да, мальчик — Натху ясно видел мальчика, притаившегося в Артуре, и никакие внешние приметы не могли этого отменить.
— Мы тут. — Артур задержался на пороге. — Рядом.
В два шага Натху догнал его:
— Идем!
Здешние коридоры раздражали Натху. Они были рассчитаны на мелюзгу, и юный антис то цеплялся макушкой за светильники на потолке, то обдирал плечи, протискиваясь между стенками. Булаву он волочил за собой по полу, и Артур улыбался, слушая стук и скрежет. А может, взрослый мальчик улыбался чему-то своему.
— Тут рядом? — переспросил Натху.
Артур кивнул.
— Папа меня найдет?
Артур кивнул еще раз.
Найдет, успокоился Натху. В зале, который он оставил, кипела склока: дяди и тети искали виноватых. Склока была вкусной, насыщенной яркими, манящими запахами. Натху едва сдерживался, чтобы не съесть хоть капельку. Здесь, под Саркофагом, он все время испытывал голод. Да, конечно, папа запретил без спросу приставать к людям. Так не делают, сказал папа. Но если голод, то, может быть, так делают? Немножечко?!
От Артура тоже вкусно пахло.
Натху прислушался, пригляделся. Если он и нарушил папин запрет на приставания, то самую малость. Мальчик в Артуре летал. Ну да, точно летал. Это сейчас занимало Артура больше всего, он весь сосредоточился на полете. Внимания Натху он не заметил: был занят или просто не умел замечать такое. Мальчик летал — не сейчас, когда-то, в жизни назад. Так сказали бы криптиды, если бы умели говорить. Воспоминание, сказал бы папа. Чувственное воспоминание.
Еда, сказал бы Натху.
Пользуясь рассеянностью Артура, он проник глубже. Жизнь назад сделалась четче, резче, вкуснее. Руины, узнал Натху. Мы идем по коридорам, а Артур видит руины, где мы с ним дрались. Нет, это не наша драка. Это вообще не драка. Это дальше назад, чем наша драка. Меня там вовсе нет, зато есть тетя Регина. Она есть, но ее почти нет, Артур ее не вспоминает, она размыта, она — призрак, пустое место, живое отсутствие.
Что он вспоминает?
Сполохи в низком небе. Палевый жемчуг, аквамарин, выцветшая бирюза. Рябь теней на песке. Звон хрустальных подвесок. Песчаные волны вздымаются к окнам первых этажей. Фрески осыпались. Проломы в крепостной стене. Башни: четыре рухнули, пятая стоит, грозится шпилем.
Красиво.
— Жаль, меня там нет, — вздохнул Натху.
Артур не слышал. Артур вспоминал. Взрослый мальчик был, похоже, из тех мальчиков, которые большей частью слышат только себя.
Вздохнув еще раз, Натху вернулся в чужое воспоминание. Нехорошо, некрасиво, но там ведь интереснее, чем в коридорах? Я с краешку, объяснил он папе-невидимке. Я же не без спросу? Я сказал ему: «Жаль, что меня там нет!» Я признался, а он промолчал.
Разрешил.
Вспоминательный Артур сидел на стене, свесив ноги. Изо рта и ноздрей его вырывались языки пламени. Ага, уже не на стене — над руинами, на туче голубоватого песка. Летает, отметил Натху. Выходит, он давно летает, с детства. Молодец. Лети выше, выше! Мы же играем, да? Мы уже прямо сейчас играем?! Словно подслушав призыв юного антиса, Артур-прошлый свечой рванулся вверх. С разгону он врезался в карусель сполохов: треск, вспышка.
«Ай! Больно! Хочу-хочу!»
Хочу-хочу, беззвучно закричал Натху, но Артур опять его не услышал, целиком поглощенный своей жизнью назад. Игра удалась на диво: шипели разряды молний, в воздухе кипел запах озона, сполохи превращались в вертлявый щит.
— Хочу-хочу!
«Артур, хватит! — еле слышно донесся голос тети Регины. — Спускайся!» И воспоминание померкло. Кажется, Артур принял какое-то решение, но Натху не стал выяснять какое. Он и без того провинился перед папой.
— Пришли. — Артур распахнул дверь. — Вот.
