— Когда я стану дьяволом, — огрызнулся Гюнтер, — возьму вас в адвокаты.
Зоммерфельд сделал вид, что не слышит.
Внизу грохнул выстрел. Еще, еще! Все пространство перед посольством заволокло сизым дымом. В дыму метались зыбкие сполохи факелов, двигались тени, сверкали вспышки, раздавались крики раненых.
Гюнтер отпрянул от окна:
— У них что, есть огнестрельное оружие?!
— Архаика, примитивные мушкеты. Закройте окно. Стекла анизотропные, пули их не пробьют.
Стараясь не высовываться, Гюнтер поспешно задвинул раму. Звуки стали глуше.
— Надо увести людей в комнату безопасности. Срочно! И закрыться там.
Посол Зоммерфельд был деловит и собран, словно не он только что хлестал вино кувшин за кувшином.
— Если начнется штурм, в горячке боя станут резать всех подряд. Женщины... Нет, лучше не думать. Идемте!
— Я останусь здесь, — возразил Гюнтер. — Если ворвутся, побегу в медблок и закроюсь там с сыном. Или вы и его перенесете в комнату безопасности?
Посол колебался секунду, не больше.
— Вы правы. На переноску вашего сына нет ни времени, ни сил. К счастью, в медблоке окон не предусмотрено. Дверь композитная, выдержит. Следите за ними отсюда. Если ворвутся, не медлите. У вас будет минута, максимум две. Удачи!
Медблок, подумал Гюнтер, на том же этаже, что и моя комната. Метров двадцать по коридору, направо, еще метров десять, и вот: торцевая дверь в тупике. Успею. Посла в комнате уже не было — его быстрые шаги затихали снаружи. Гюнтер прильнул к стеклу. Стрельба прекратилась, дым рассеивался. В редеющей пелене мелькала сталь, на земле валялись факелы. Их топтали ноги бойцов. Лязг металла, крики сражающихся, отрывистые команды...
Прорвутся? Нет?!
Он готов был бежать к сыну в любую секунду.
Хрипло взвыл рог. Резня прекратилась. Дым рассеялся окончательно. Стало видно: нападавшие оттаскивают своих раненых и убитых. Кажется, защитники здания делали то же самое. Полумесяц воинов с факелами сомкнулся, отступив от посольства. Офицер в накидке опять вышел вперед, залаял. Гюнтер пожалел, что рядом нет посла. Чего требует офицер? Чем угрожает? Что ответил Абд-аль-Ваккас?
Снова пойдут на штурм?!
За следующие полчаса он весь извелся. Внизу ничего не происходило, разве что большая часть факелов догорела, но им на смену зажгли новые. Когда скрипнула дверь, кавалер Сандерсон в буквальном смысле слова подпрыгнул, стремительно развернувшись. Раковина сама метнулась в руки.
— Тише, тише! Это я.
— Посол Зоммерфельд? Разве вы не...
— Надоело прятаться. — Зоммерфельд скорчил гримасу, словно вместо малины съел лесного клопа. — Хочу знать, что происходит. Все в комнате безопасности, кроме вашего сына и брамайна. Врач тоже хотел остаться в медблоке, но его уговорили. Если что, там вполне хватит места на четверых.
— Мой сын еще спит?
— Да.
— Хорошо.
— Да, так лучше. Полез бы воевать, натворил бы дел...
— Я вижу, вы неплохо разбираетесь в детях. Я имею в виду детей с необычными способностями. Что ваш Артур?
Он спросил больше из вежливости — и вспомнил джинна, привалившегося к чаше фонтана. Неужели Артур до сих пор во дворе?!
— Он в безопасности, со всеми. Не знаю, правда, можно ли в нашей ситуации говорить о безопасности. Регина... Она была очень убедительна. Вы понимаете, о чем я говорю.
— Понимаю.
Без флейты, похоже, не обошлось.
— Что тут у вас? — сменил тему посол. — У нас?
— Сначала рубились. Потом кто-то дал сигнал — и бой прекратился. Эти подобрали раненых, отошли на исходные позиции. Теперь ждут у моря погоды.
— Давно?
— Минут тридцать.
— Кажется, дождались...
Посол шагнул к окну. Гюнтер тоже расслышал приближающийся стук копыт.
— Подкрепление?
— Вряд ли. Трое скачут: наверное, гонцы. Везут послание.
Зоммерфельд не ошибся. В свете факелов возникли темные силуэты трех всадников. Под порывом ветра пламя затрепетало, гротескные тени верховых упали на здание, стоящее напротив, вздыбились над площадью и посольством, дергаясь в жутком потустороннем танце. Только четвертого не хватает! Некстати Гюнтер вспомнил эсхатологические легенды и пророчества о Конце Света. Его бабушка, Хилда Сандерсон, графиня научного атеизма, и сама изучила их в совершенстве, и внука просветить успела — еще до того, как папа с мамой настрого запретили ей рассказывать ребенку «всякие ужасы».
Сейчас легенда имела все шансы стать былью — по крайней мере, для отдельно взятого ларгитасского посольства.
Всадники подъехали к полумесяцу воинов. В строю началось бурление, из факелов образовался огненный водоворот — в итоге он выбросил к гонцам офицера в накидке. Последовал короткий разговор. Зоммерфельд приоткрыл окно, чтобы лучше слышать, но все равно ничего не смог разобрать. Лай команды — и море раздалось надвое. Гонцы выехали вперед и остановились на полпути между строем и посольством.
На сей раз глашатая было отлично слышно:
— Средоточие вселенной, царь царей Шехизар Непреклонный шлет вам свое послание! Во второй и последний раз он повелевает вам оставить ваш пост!
Всадник взял паузу. Замолчал и посол, переводивший для Гюнтера его речь. Охрана посольства также молчала, выжидая, и гонец продолжил:
— В великой милости своей царь царей не станет карать вас за сопротивление. Доблестные воины, вы храбро исполняли приказ! Но над любым приказывающим есть власть превыше его слов. И над любым подчиняющимся есть власть превыше его начальника. Если вы не подчинитесь воле средоточия вселенной, чья власть сияет над любой другой, — будете преданы казни, как изменники! Повинуйтесь!
Всадник воздел над головой некий предмет, блеснувший золотом в свете факелов.
— Что это? О чем он говорит?!
Не глядя, посол отмахнулся: потом, все потом! Внимание Зоммерфельда было приковано к происходящему за окном. Гюнтер едва успел убрать голову: протез, заменявший послу руку, чуть не рассек ему висок до крови. Тем временем от посольства навстречу гонцам двинулась одинокая фигура, в которой кавалер Сандерсон опознал Абд-аль-Ваккаса. Хайль-баши остановился перед всадниками, глашатай вручил ему золотой футляр в виде трубки. Из футляра явился свиток, отразив пляшущий свет.
— Шахский фирман. — Посол снизошел до объяснений.
— Что?
— Указ.
Абд-аль-Ваккас низко поклонился. Смена охраны произошла быстро и слаженно. Пять минут — и посольство уже оцепили другие воины. Внутрь, против ожидания, никто не сунулся, но Гюнтер все равно до утра не сомкнул глаз.
