Наконец раздались шаги в галерее, и Луизон снова возвратилась к двери; но, несомненно, опасность показалась ей не достойной ее вмешательства, так как она возвратилась обратно и легла у ног своего господина.
У дверей кто-то постучал. Коркоран встал полуодетый, взял револьвер и пошел отворить дверь.
Это был Али, пришедший разбудить его.
— Господин! — сказал он с испуганным видом. — Государь Голькар просил вас прийти к нему. Случилось большое несчастье. Рао, о котором предполагалось, будто он посажен на кол, подкупил стражу и убежал вместе с нею.
— Вот как. Он не дурак, этот Рао! — сказал капитан, одевшись окончательно.
— Так вот, видите ли, господин, его высочество предполагает, что он отправился навстречу англичан, находящихся уже по соседству. Их встретил Сугрива.
— Хорошо! Указывай мне дорогу; я иду вслед за тобой.
Голькар сидел на великолепном персидском ковре и, по-видимому, погружен был в глубокое размышление. При входе капитана он поднял голову и знаком пригласил его сесть около себя, а рабам приказал удалиться.
— Мой дорогой гость, вы, конечно, знаете о случившемся несчастье?
— Да, мне это уже рассказали. Рао убежал, но это нельзя называть несчастьем; Рао — негодяй, отправившийся дать себя повесить в другом месте.
— Да! Но он увел с собою двести всадников из моей гвардии, и все они вместе отправились присоединиться к англичанам.
— Гм… гм! — сказал с задумчивым видом Коркоран. Однако, видя, что Голькар очень подавлен этой изменой, он счел нужным ободрить его, сказав, улыбаясь: — В сущности, стало лишь на двести изменников меньше. Важное дело! Неужели вы предпочитаете, чтобы они остались здесь, в Бхагавапуре, в каждый момент готовые предать вас полковнику Барклаю?
— А между тем, — воскликнул Голькар, — всего час тому назад я получил такие хорошие известия!
— От вашего Тантиа Топее?
— Да, именно от него; выслушайте меня, капитан… после оказанной мне вами сегодня вечером услуги, у меня от вас не может быть каких-либо тайн… Итак, я вам должен сказать, что вся Индия готова взяться за оружие!
— Для чего?
— Чтобы выгнать англичан.
— Ах! — воскликнул Коркоран. — Мне эта идея необычайно по сердцу. Выгнать англичан!.. То есть, государь Голькар, если бы они были в нашей старой Бретани в таком положении, как здесь, я бы их брал каждого порознь одной рукой за шиворот, а другой за пояс и бросал бы в море на корм морским свиньям. Прогнать англичан! Да я, в таком случае, весь к вашим услугам и, поверьте, окажу сильное содействие… Однако! Я забываю свои научные обязанности и письмо сэра Вилльяма Баровлинсона… а также забываю свое обещание не вмешиваться в политику во все то время, пока я буду между Гималайскими горами и мысом Коморин. Но все равно! Это великолепная идея… А кто первый подал эту идею?
— Так хотят все. Она исходит, эта идея, от Тантиа Топее, от Нанна Сагиба, от меня и, наконец, даже от всех!..
— Вы говорите, от всех! — смеясь, сказал бретонец. — И вы говорите, что их выгонят вон?
— По крайней мере, мы на это надеемся, но я опасаюсь, что мне не придется быть свидетелем этого события. Этот Рао тремя месяцами ранее, будучи моим первым министром, надеясь овладеть моим государством и моей дочерью, обо всем предупредил и вошел в сношения с полковником Барклаем. Об этом я узнал, хотя были только подозрения, и приказал наказать его пятидесятью палочными ударами… Вот как началось это дело…
— Как? Неужели эта отвратительная тварь надеялась сделаться вашим зятем? — спросил Коркоран, преисполненный негодования.
— Да! Этот собачий сын, отец которого был парс, торговец из Бомбея, захотел жениться на дочери последнего потомка Рагхуидов, самого благородного рода во всей Азии.
Надо сказать, что капитан, до сих пор мало интересовавшийся рассказом Голькара, теперь начал его слушать с особенным вниманием.
С этого момента им всецело овладело одно только желание, именно поймать Рао и посадить его на кол… Как он смел претендовать на руку Ситы… Самой прелестной девушки в Индии… ангела грации, красоты, кротости!.. Этот Рао если избегнул кола, то не избегнет виселицы.
Таковы были размышления капитана. Но если вас удивляет то участие, которое он принимал в судьбе молодой девушки, о которой он накануне никакого понятия не имел, не зная ее имени и не видя лица ее, то я вам на это отвечу, что он был человеком мгновенного, первого впечатления, обожавшего приключения, не будучи вместе с тем ни на волос искателем приключений. Во всяком случае, его увлекала мысль быть покровителем молодой, преследуемой красавицы принцессы и в особенности преследуемой англичанами. В силу этого он сказал:
— Государь Голькар, я полагаю, что предстоит принять одно только решение, а именно отложить на другое время нашу охоту на носорога, а теперь заняться преследованием Рао, пока нам не удастся убить его. Полагаю, что он еще не далеко отсюда.
— Увы! Я об этом уже думал, но он уже на девять часов выиграл время и несомненно уже присоединился к английской армии… Нет, лучше будет, если поступим, как я хочу… Я уже отдал распоряжения относительно охоты. Мы отправимся около шести часов, потому что в этот час солнце всходит, а позднее жара становится невыносимой. Мы оставим мою дочь здесь, во дворце, под надежной охраной, потому что Рао, наверно, имеет здесь сообщников, и возвратимся обратно к десяти часам… В это время Али останется во дворце, а Сугрива побродит по окрестностям и что-либо разузнает.
— Но, — заметил Коркоран, — если чего-либо опасаетесь, так что же нас заставляет охотиться на носорога именно сегодня.
— Мой дорогой гость, — возразил Голькар, — последний в роде Раггуидов не хочет погибнуть, если ему суждено погибнуть, спрятавшись внутри дворца, как медведь в берлоге. Такого примера не подавал мой предок Рама, знаменитый победитель Раваны, государя демонов.
— В таком случае, — отвечал Коркоран, которого невольно тяготило предчувствие чего-то неприятного, — в таком случае, по крайней мере, позвольте мне оставить при вашей дочери телохранителя более надежного и более грозного, чем Али и весь гарнизон Бхагавапура.
— Кто же этот друг, такой надежный и такой грозный?
— Понятное дело Луизон!
В это самое время тигрица, понимая, что говорят о ней, встала на задние лапы, а передними лапами оперлась на плечи капитана.
В эту минуту пришла Сита.
— Дорогое дитя мое, — сказал, обращаясь к дочери, Голькар, — завтра, очень рано утром, мы отправляемся охотиться на носорога…
— Конечно, со мною? — прервала Сита отца.
— Нет, дорогая! Ты останешься во дворце. Этот изменник Рао со своими всадниками рыскает, быть может, в окрестности, и я не хочу тебя подвергать встрече с ним…
— Но отец, — возразила Сита, очевидно, желавшая доставить себе удовольствие поохотиться, — ведь вам же известно, что я превосходно езжу на лошади, и притом я ни на секунду не буду расставаться с вами.
