– Почему?
– Лучшие эксперименты происходят на живых людях. Было принято решение наблюдать, собирать информацию. Когда я сбежал, наверху догадались, в какую сторону рвану когти.
– Ты предполагал, что попадешь в другое измерение?
– Ничего конкретного я не предполагал. Скорее полагался на интуицию. На озере регистрируется аномально высокий уровень электромагнитного возмущения. Так случается всякий раз, когда исчезают туристы. Приехал важный чинуша из Москвы, все пытал о делах давно минувших дней. Я свою имел цель – пробил насчет озера, а он случайно проговорился. Я понял, что интерес к аномальной зоне на верхах не угас. Стало быть, попытать счастья можно…
– А почему ты взял с собой Ершова и Малышева?
– Ну-у… Ершова должны были опустить за карточные долги. По местным понятиям, неизвестно, что лучше – героически загнуться на болоте или на тюремной параше кукарекать остаток срока. Малышев планировал самоубийство. Не мог смириться парнишка с тем, что по его вине погибли люди. Он не рассказывал никому, но в зоне начинаешь чувствовать людей, угадывать их мысли. С нами был третий, он погиб в болоте – мой прокол. Тот в бега рванул с радостью. Знаешь, каково насильникам на зоне?
В коридоре послышались шаркающие шаги, и на кухне объявился заспанный Рудик.
– Нет гоям покоя ни днем ни ночью!
– Доброе утро! Коровью сыть будешь? – тоном радушной хозяйки спросила Даша.
– Гои шутят. Кушать честному меняле свинину – себя не уважать!
– Наконец-то! – рассмеялся офицер. – Хоть одно совпадение с нашим миром! Пора личный состав поднимать!
Через полчаса вся компания сидела за столом, оживленно обсуждая предстоящий план действий. Тихон считал, что оправляться в Гадес необходимо всем вместе.
– Негоже одну чумичку отпускать. Не по волчьим понятиям, – гудел баклан.
Малышев равнодушно принял любой из предложенных вариантов, личность Рудика не обсуждалась, все единодушно пришли к выводу, что ценность торговца в Петрополисе слишком велика, да и сам торговец ни в жисть не бросит свою палатку! Мигом добро растащат смерды голозадые! Стрельников молча слушал горячие споры, никого не перебивая и не поддерживая. Когда все замолчали, сказал:
– Как долго Кушнер может нас прикрывать?
– Одну смену… – подумав, ответил Рудик.
– Сколько у нас в запасе времени?
– До полудня.
– Потом объявят охоту. Ершов наверняка настучал, сука! Здесь оставаться небезопасно, в Кресты отправляться охоты немного, видели тамошнее гостеприимство. Вывод понятен: надо искать мальчишку. Ваши сталкеры берут мзду подушно или оптом?
Рудик катал хлебный шарик по столу, любуясь эротическим плакатом в окне.
– Пасюкам все одно. Один гой идет на смерть или четверо.
– Вот шняга сучья! – весело выругался Тихон. – Прежде срока добрых волков схоронил!
– Решение принято! – сказал Стрельников. – Отправляемся на поиски кормчего.
– Гои суетливые шибко! – проворчал Рудик. – Никого искать не надо. Рудик знает, где скрывается Косьян.
– Небо наградит тебя за доброту, дорогой друг! И где же наш отважный проводник?
– Ближе, чем думает гой! Через дорогу!
Ажурная вязь минарета вилась вдоль анфилады здания. Могучий фундамент утопал в зелени, вьюны облепили камень, слабые растения разрушали твердую основу неумолимо, как вода точит камень. Антресольный молельный зал был перекрыт двумя куполами – стилизация каирской архитектурной школы на улицах северного города выглядела помпезно. Здание было преисполнено чувства собственного достоинства и скромности. Вероятно, так и должна выглядеть мусульманская соборная мечеть в историческом центре христианской столицы. Такой помнила мечеть Даша Родченко, чье детство прошло на Петроградской стороне. И совсем в ином обличье предстало здание в версии троянов. Монументальные ворота были плотно притворены, массивный замок венчал засов. Рудик презрительно хмыкнул, извлек из сумки набор отмычек. Спустя пару минут дверь оказалась отомкнута.
– Почет и уважуха ждет тебя на наших зонах! – сказал Стрельников, видя, с какой легкостью Рудик расправился с замком.
Внутри царило запустение, горожане всех конфессий поклонялись небу, в крайнем случае – Яношу Лютеранину. На втором этаже, возле слухового окна, стоял граммофон. Источник варварской музыки, которую посчастливилось слушать нынешним утром. И никаких следов пребывания мальчика Косьяна. Стрельников хотел обратить на это внимание торговца, но Рудик прижал палец к губам, красноречиво скосил глаза на подвальную дверцу. Скрипнул рассохшийся пол, дверца двинулась с места, грязная детская ручка объявилась в проеме. Даша шагнула вперед.
– Фалалей! – крикнула она.
– Милость кормчему! – почтительно сказал Тихон.
– Милость дому его и умению! – прогнусавил Рудик.
– Здравия желаю! – хмыкнул Стрельников.
Рука немедленно скрылась, воцарилась тишина.
– Это у вас игры такие? – спросил Стрельников.
– Тсс! – свирепо завращал глазами Рудик. – Кормчие – очень недоверчивые господа! Он здесь, он нас слышит, изучает.
– А ты ему свою наколку на ляжке покажи!
– Кормчий – важная феня! – укоризненно покачал головой Тихон. – Спугнешь, и нет его! Инде гунн нагрянут или же трояны ловчат! Шибко ловят ихнего брата, слово волка!
– В прошлый раз я встречалась с ним в заброшенном католическом соборе, – сказала Даша. – Теперь вот в мечети…
– Набожный проводник попался! – заметил Стрельников.
– В храмах расположены точки силы, – пояснил Рудик. – Старики говорят, раньше здесь часто бывали люди. Шли службы…
– И давно вы храмы позакрывали?
– Рудик не помнит. Папа Рудика ходил в синагогу, теперь там склад. Военное ведомство хранит боеприпасы.
– Дикость какая! – проговорил Малышев.
– Гой шутит. Это разумный расчет. Если начнутся атаки огнеметов, недруги не станут палить по храмам.
– Почему?
– А в вашей стране стреляют по храмам?!
– Скорее нет, чем да. Но мы – верующие люди!
– Оттого что кошары ходят в свои храмы, они не становятся ближе к небу!
Даша решила прервать теологический диспут и придвинулась к дверце.
– Фалалей! Это кошарка Даша! Ты помнишь меня. Ты помогал мне сбежать от Яноша Лютеранина и его пса!
Голуби описали круг почета под потолочным эркером. Клейкая белая масса упала на фартовую шляпу Рудика. Торговец тихо выругался, проклиная нечестивых птиц, для которых намоленное место не свято. Косьян тем временем хранил гробовое молчание. Кабы не детская ручка в проеме, Стрельников решил бы, что они вызывают духов умерших.
