– Тут уж к гадалке не ходи.
Саша снова посмотрела на следы босых ног, но спросить ничего не успела: хлопнула входная дверь, и послышался мальчишеский голосок:
– Дед Илья, а эта врачиха из Питера тут?
И затем строгий голос самого Ильи Пантелеевича:
– Не врачиха, Павел, а врач или доктор. И ее зовут тетя Саша.
Саша едва не вздрогнула от такого имени. Она даже не знала, что хуже: врачиха или тетя Саша. Даже племянники звали ее без этой почетной приставки, просто по имени. Почему-то обращение «тетя» коробило Сашу, и в ее глазах прибавляло ей лет двадцать.
– Ну, тетя Саша, – поправился мальчик без тени раскаяния в голосе.
– Тут.
Секунду спустя белобрысый паренек, в котором Саша и Ваня узнали сына охотника Андрея, появился на пороге комнаты.
– Тетя Саша, вас Матвей Гаврилыч к себе зовет.
Саша поймала на себе удивленный взгляд Вани.
– Иди, – кивнул он. – Если что-то интересное, зови.
* * *
Дождь усилился, разогнав всех по домам и вынудив Сашу бежать к дому доктора. Она провела на улице не больше пяти минут, и все же, влетев в сени, чувствовала себя мокрой курицей. Крупные капли промочили теплую куртку почти насквозь, джинсы можно было отжимать. Они неприятно липли к ногам, а в ботинках хлюпала вода: Саша несколько раз проваливалась в довольно глубокие ямки, заполненные еще не успевшей впитаться в землю водой.
На веранде Саша скинула с себя куртку и ботинки, отжала намокшие волосы, и вошла в дом, оставляя за собой мокрые следы ступней. Почему-то эти следы щекотали сознание, напоминая о тех, что оставляло за собой невидимое существо.
Услышав шум, из кабинета вышел Матвей Гаврилович. На нем был застиранный, бывший когда-то белым, но уже давно потерявший свою белизну и ставший серым, халат. Саша видела его на крючке за дверью и предполагала, что доктор надевает его, когда осматривает пациентов. Во время вскрытия кроликов он предпочел клеенчатый фартук и нарукавники, значит, дело не в очередном вскрытии. Он собирался внимательнее осмотреть убитого волка, но пока то ли не дошел до него, то ли уже закончил и занялся чем-то другим.
Он совсем не обратил внимания ни на Сашину мокрую одежду, ни на капельки воды, падающие с ее волос. Галантного доктора сложно было обвинить в невнимательности, а потому она решила, что он чем-то сильно озабочен.
– Что случилось? – спросила она.
Матвей Гаврилович приложил палец к губам, призывая ее быть потише, подошел ближе и торопливо зашептал:
– Пациент у нас, Сашенька. Жалобы: сухость во рту, головная боль, головокружение, сонливость. При внешнем осмотре бледность кожных покровов, цианоз слизистых. Что вы думаете по этому поводу?
Саша недоверчиво покосилась на доктора: он ее проверяет или развлекается? Весь его внешний вид говорил о том, что ему сейчас не до развлечений, а проверять ее он едва ли стал бы. По крайней мере до этого ни разу не выказывал сомнений в ее квалификации, хоть и считал, что ей следовало бы стать педиатром, а не анестезиологом. Скорее походило на то, что диагноз доктор поставил, но сам в него до конца не верит.
– Анемия? – спросила Саша.
Матвей Гаврилович кивнул.
– Вот и я про малокровие думаю.
– Царапины есть?
– Есть.
– Тогда почему вы сомневаетесь?
– Потому что он все еще жив.
Саша задумчиво закусила губу.
– Интересно, почему? Думаете, спугнули ночью?
– Тут такая катавасия была, что вполне могли.
– Ну что ж, тогда у нас есть шанс.
– Пойдемте, сами посмотрите.
Посмотреть Саша действительно хотела, но, войдя в комнатку, которая служила доктору процедурной, замерла как вкопанная. На низкой кушетке, раздетый до пояса, в одних только брюках, босиком, сидел Михаил Грицаев: тот самый мужчина, во двор которого свернул туман позапрошлой ночью и который уверял Сашу и Ваню, что все, происходящее в деревне, всего лишь проделки волка, а никакой чупакабры не существует. Этой ночью, когда вся деревня толпилась вокруг убитого зверя, Саша была занята пострадавшим мужчиной. Она могла себе представить, как радовался Михаил и говорил всем, что в итоге оказался прав. Теперь Саша не сомневалась в том, что тогда это существо напало на его семью. Просто они не там искали.
– А, это вы, – проворчал Михаил, увидев ее. – Опять про свою чупакабру твердить начнете?
– Не начну, – улыбнулась ему Саша, подходя ближе. – Разрешите вас осмотреть?
– Гаврилыч осматривал уже.
– Я не причиню вам дискомфорта, только посмотрю.
– Миша, не упрямься, – велел Матвей Гаврилович. – Не убудет с тебя. Мы сами их позвали, так давай поможем.
– Я не звал, – снова ворчливо отозвался Михаил, но больше возражать не стал.
Саша натянула перчатки и подошла к нему. Конечно, больше всего ее интересовали царапины на его шее, хорошо различимые в ярком свете электрических ламп. Они действительно походили на следы длинных острых ногтей. Сама Саша такой маникюр никогда не носила, профессия допускала совсем короткие ногти, буквально в несколько миллиметров, однако ее лучшая подружка Алиса как раз была поклонницей именно таких. Саша всегда пренебрежительно звала их «ведьминскими». Вот если бы Алисе пришло в голову расцарапать кому-нибудь шею, наверняка следы выглядели бы именно так.
– Я не стал обрабатывать без вас, – тихо сказал доктор. – Хотел, чтобы вы сами взглянули.
Саша кивнула. Царапины были уже чуть подсохшими, покрытые бордово-коричневыми корочками.
– Кто и когда вам их оставил? – поинтересовалась она.
– Понятия не имею. Наверное, просто поранился где-то. В деревне, знаете ли, бывает. У нас не то что в городе.
Саша пропустила укол мимо ушей.
– Так сильно поранились, но не помните, при каких обстоятельствах? – не поверила она. Ей почему-то казалось, что Михаил прекрасно знает, кто и когда оставил ему эту отметину, но не хочет говорить. Не то не хочет соглашаться с тем, что в деревне происходит нечто сверхъестественное, не то боится.
– У вас вон тоже все лицо расцарапано, что в этом такого? – огрызнулся он.
Саша усмехнулась.
– Но я знаю, где и когда получила эти царапины.
– Миша, не груби девушке, – велел доктор.
– Не хотите говорить – не надо, – сдалась Саша.
Аккуратно обработав царапины и на всякий случай закрыв их марлевой повязкой, она решила взять кровь на анализ, хотя сама не знала, что хочет в нем увидеть.
– Что вы делали сегодняшней ночью? – снова спросила она, не отвлекаясь от дела.
– Как все, в засаде сидел, – отозвался Михаил, чуть вздрогнув, когда острая игла коснулась кожи, проткнула ее и вошла в вену.
