Антонина носом зашмыгала.
– Не по деньгам я убиваюсь. Алиночку жалко. Она мне прямо как родная. Да и есть родная, я заботилась о малышке почти с рождения. Зинаиде Львовне дочка не нужна. Что теперь с Алиной будет? Комарова ей другую няньку наймет, вдруг та крошечку обижать станет. Вот бы она мне ее отдала. Уж я девоньку так люблю!
И меня осенило, я велел ей:
– Приходи ко мне, получишь свою Алину.
– Вы отдали младенца Антонине Марусевой? – уточнил Дегтярев.
– Ну да, – ответил Евгений, – не себе же ее оставлять. Сейчас я примерный отец, люблю детей, племянников, даже чужие младенцы мне не противны. А в те годы семью заводить не хотел. Алина на свет появилась безо всякого моего желания. Зинаида сама все решила, обещала не вешать на меня ребенка. И нате вам! Получите!
– Сам виноват, – не замедлила огрызнуться Комарова, – надо было предупредить меня о генетической болезни.
– Антонина пообещала прийти часам к девяти вечера, она, оказывается, должна была у кого-то квартиру убрать, – как ни в чем не бывало продолжал художник. – Я весь на мыло изошел с Алиной. Помнится, подумал, что дети – это мрак и ужас! Никогда своих не заведу. Девчонка постоянно орала, срала, писалась, воняла. Когда она уснула, у меня праздник наступил. Потом Антонина принеслась, схватила малышку, укорила меня:
– Она вся мокрая. Вы ее кормили?
Я ответил:
– Не умею я за детьми ухаживать. И учиться этому не намерен. У меня груди нет, чтобы девчонку выкармливать!
Марусева грустно сказала:
– Ее мать никогда не кормила. Алина искусственница, ест кефир, творог с молочной кухни, кашу. Можно у вас полотенце одно взять? Потом новое куплю, вам отдам. Нельзя ребенка мокрым на улицу нести, заболеет.
Я рукой махнул.
– Конечно! Не возвращай ничего. Только увези крикунью.
Антонина стащила с малышки ползунки, побежала в кладовку, а я увидел на ноге Алины толстый уродливый шрам, он опоясывал щиколотку. Спросил у Тони:
– Это откуда?
Та прошептала:
– Я заболела, грипп подцепила. Неделю не могла работать. Алина была дома с матерью, потому что заразиться могла. К Зинаиде пришла подруга с сыном. Мальчика без присмотра оставили, он бегал везде, нашел на кухне пустую консервную банку и засунул в нее ногу девочки. Ребенку три года, за ним следить надо было, а его мать с Зинаидой болтала. Алина спала, когда мальчишка безобразничал, не проснулась. Очнулась через несколько часов, зарыдала. Гости уже ушли. Зинаида подошла к кровати, одеяло сдернула. А нога в банке! Снять она ее не смогла, ножка опухла сильно. Пришлось ехать в больницу, чтобы ее снять. Остался шрам.
Потом Тоня мне вопрос задала:
– Вдруг Зинаида Алиночку назад затребует?
Я ее успокоил:
– Этого не случится.
И показал ей свидетельство о смерти. Марусева побледнела.
– Ужас! Как же я ее в школу пристрою? Только хотела документами ребенка поинтересоваться, и тут такое!
Евгений потер лоб.
– Я ей велел: увози свое сокровище. Сделаю ребенку новые документы.
Александр Михайлович кашлянул:
– Как вы решили проблему?
– У меня была тогда знакомая, чиновница в Минздраве на высоком посту. Муж ее мне портрет жены заказал к юбилею свадьбы. Я его с натуры писал, ну и сами понимаете! Пару месяцев у нас с дамой под хвостом жгло, потом утихло. А добрые отношения сохранились. Я ей позвонил, попросил помочь. Рассказал отредактированную правду: одна моя любовница, не сообщив мне о беременности, родила, и почти через год плод страсти, дочь в коляске, у моей квартиры бросила. К младенцу прилагалось свидетельство о смерти. Я нашел девочке приемных родителей. Но как им «мертвое» дитя отдать? «Сделай метрику». И она добыла документ. Вроде там было имя Варвара или Вера. Отчество и фамилию я забыл.
А вскоре Тоня мне сказала, что Павел Ильич умер, не пережил «смерти» дочери. Ей кто-то из их дома сообщил.
– Как складывались ваши дальнейшие отношения с Зинаидой? – поинтересовался Кузя.
Художник отвернулся к окну.
Глава 39
– Вы не простой человек, – начала я. – Не работаете на железной дороге или в каменоломне, не сортируете мусор. Пишете картины. Почему у вас такие грязные руки?
Евгений не обиделся.
– Как вы правильно заметили, я живописец. Меня еще в самом начале карьеры не устраивало качество красок. В студенческие годы педагог научил меня, как самому готовить краски. С тех пор я сам составляю наполнитель палитры. Не стану вас грузить подробностями, объясню лишь: чтобы краска «ожила», заиграла, ее надо вымесить руками. Не ложкой, не деревянной лопаткой, только своими пальцами. На кистях моих рук не грязь, это въевшаяся краска, отмыть ее невозможно, но мне она совсем не мешает.
– Именно по этой примете мы вас и нашли, – сказала я. – Значит, несмотря на то что отношения прервались примерно десять лет тому назад, Зинаида Львовна все-таки вас нашла?
– Жизнь вынудила ее тогда вспомнить обо мне, – подтвердил живописец, – и прийти на свидание. Да не один раз.
– Что? – воскликнула Комарова. – Да я тебя сто лет не видела!
– Да ладно, – снисходительно произнес Евгений, – имей мужество признать – ты проиграла.
– Он врет! – закричала Зинаида.
– Госпожа Комарова, зачем так негодовать? – завел полковник. – Вы хоть спросите, о какой встрече говорит Радов. Возможно, вы просто случайно в кафе столкнулись.
– Нет, – разозлилась Зина, – я не сталкивалась с ним.
– Ты позвонила мне днем на городскую квартиру, – методично завел художник, – прошептала: «Узнаешь? Это я! Где мы можем встретиться? Срочно». Я занервничал: «Где хочешь». Зина спросила:
– Что ты собираешься делать?
– Сейчас еду в Колтыково, – сообщил я. – Ты меня случайно в городе поймала, давай пересечемся в кафе. Дома ремонт.
Зина примчалась на машине, сама за рулем. Я восхитился, она прекрасно выглядела, намного моложе своего возраста.
– Врун! – не сдалась Комарова.
– Хочешь сказать, что не умеешь управлять автомобилем? – усмехнулся художник. – Наличие прав легко проверить.
– Я давно их получила, – не стала отрицать дама, – и не считаю свой возраст помехой для управления легковушкой. Я паркуюсь лучше некоторых мужчин, вежлива на дороге, и зрение у меня прекрасное. Но последний раз я видела тебя… уж и не помню когда, много лет назад.
Евгений развел руками.
– Могу я доказать, что она в Колтыково прилетела? Нет. Зинаида одно говорит, я другое, но вы уж меня выслушайте до конца.
Илья вынул из кармана блистер, выщелкнул таблетку и отправил в рот, потом пояснил:
