Бизнесмен молча закрыл глаза, но его отец не утихал.
– Зинаида потребовала от меня ответа: куда я дел ребенка, которого она мне в коляске привезла и кинула. Я сказал честно: ее взяла няня Алины. Больше ничего не знаю. И тут она зашипела:
– Мерзавец! Ты виноват!
Прекрасно! И в чем же?
На мою голову рухнула лавина обвинений: это я нашел родителей, которых машина сбила, хотел, чтобы девчонка выросла и отомстила родной матери, вышла замуж за брата.
Одно предположение глупее другого, все мерзкие. Я не выдержал, встал:
– Прощай! Надеюсь, мы больше никогда не встретимся.
Она закричала:
– Ты решил разрушить мою жизнь! Не дай бог у Павла стартует фибродисплазия. Сделают генетический анализ ему, родителям. И что? Установят, что отец и мать – родные брат с сестрой! Начнут выяснять, как это случилось.
Признаюсь, я сам опешил от такой шутки судьбы. Ну как это могло произойти? В многомиллионном мегаполисе у Насти-Алины и Ильи были минимальные шансы на знакомство. Однако получите!
– Мы столкнулись на рынке, – вдруг вступил в беседу Илья, – я решил расширяться, искал место под магазин, выбрал площадку. Она мне по всем параметрам подходила, но в администрации сказали, что территорию зарезервировала девушка, правда, пока не оплатила, денег у нее нет, ищет. Я упросил дать ее адрес, решил уговорить ее уступить мне участок. Приехал в убогую пятиэтажку, позвонил, открыла не очень приметная шатенка, но прямо такая родная-родная, что захотелось ее обнять, расцеловать. Впервые я такие чувства испытал.
Глава 42
Илья замолчал. Евгений развел руками.
– Кровь заговорила! Парень решил, что влюбился с первого взгляда, а на самом деле сердцем к родной сестре потянулся.
– Мы очень похожи оказались, – перебил Илья, – пойдем в кафе, одно блюдо выбираем. Отправились ей платье покупать, сразу за голубое схватились. Что мне нравилось, то и Насте было по сердцу. Что она ни скажет, будто мои мысли цитирует. Я поэтому жениться поспешил, боялся, вдруг кто другой ее уведет. И предположить не мог, что мы ближайшая родня. В доме ни отец, ни мать никогда не говорили про мою сестру, не упоминали о ней. Даже Лида, подруга Зинаиды, молчала. Я просто в шоке сейчас от этого известия.
Илья замолчал.
– Если у вас сложились столь близкие отношения с супругой, то почему вы с ней повздорили? – спросила я.
Илья оттянул воротник водолазки.
– Настя сошла с ума! Начиная с осени прошлого года она очень странно себя вела. Всегда тихая супруга стала скандалить, капризничать, на все обижаться. Я решил, что она переживает из-за своей нереализованности. Ломал голову, как ей помочь, чтобы не сложилось впечатления, что я автор ее успеха. Ну и додумался, позвонил приятелю Никите Сорокину. Он, кстати, из бывших полицейских.
– Знаю его, – кивнул Дегтярев, – умный, честный мужик.
– Мы с ним сделали так, что Настя поверила, будто она прекрасный дизайнер домашней обуви. Очень воодушевилась. Самое забавное, что после публикации в соцсетях, что Анастасия Комарова получила премию, к ней в инстаграм стали сыпаться заказы от населения. Жена прямо летала, я радовался, скандалы прекратились. Зато Настя стала себя плохо чувствовать: то у нее голова заболит, то нога, то спина. Потом мать и Павел довели меня до истерики. Я примчался домой, Настя спрашивает:
– Что случилось? Зинаида Львовна звонила, она очень расстроена. У нее денег нет, она в клинике.
Я сказал жене:
– Конец нашему совместному проживанию с ней и Павлом. Собирайся, поехали.
Настя встала.
– Вещей сколько брать?
Понимаете, почему я ее любил? Другая на месте Анастасии крыльями захлопала бы, начала вопросы задавать: куда, зачем, почему? А она сразу за чемодан. Я ее привез в снятый дом, не сказал, что это мое убежище, соврал, что неделю назад только его оплатил. Мы решили чаю попить. Настя из сумки банку вынула.
– Хочешь попробовать? Твоя мать его где-то купила, сама пить не стала, не понравился ей, а для меня ничего вкуснее нет.
Я понюхал и отказался, сделал себе кофе. И мы мирно обсудили ситуацию. Жена плакала, говорила:
– Паша должен с нами остаться.
Я ее успокаивал:
– Ему полезно немного самому о себе позаботиться. Некоторое время поживет обычной жизнью, в голове у недоросля просветлеет, начнет ценить, что имеет.
Настя сквозь слезы:
– Ладно. Пойду спальню посмотрю.
Я обрадовался. Жена все время чай пила, от него сильный аромат шел, не противный, нет, но у меня от него голова кружилась. В любое другое время я мог бы спокойно сказать:
– Слушай, перестань чай без конца пить, уже литра два уговорила, меня запах раздражает.
Но в тот день я молчал, понимал: Настя нервы успокаивает. Может, минут пятнадцать-двадцать она отсутствовала. Я поднялся наверх, зашел в комнату, Настя стояла спиной к двери, обернулась… Поверьте, я многое повидал, кто бизнес с нуля поднимал, меня поймет, но никогда никого не боялся. А тут от вида любимой жены меня оторопь взяла. Лицо у Насти было серое, губы синие. Глаза! Зрачков нет, просто голубая радужка! И гримаса. Супруга на меня посмотрела и давай спальню крушить. Откуда у нее только силы взялись?! Я пытался ее остановить, она меня так двинула, что я улетел в библиотеку. Сел, не знаю, что делать. Потом наступила тишина. Настя вышла, в руке кинжал, улыбается, подошла к пустому креслу. Хрясь, хрясь ножом по подушкам, и убежала в спальню, нож на пол бросила, я его взял и в кресле, где сидел, спрятал.
Настя через пару минут вернулась, ко мне бросилась, мы стали драться, она кинжал нашла, я его отнимать стал, весь порезался. И вдруг жена села, словно из нее злобу выпустили, растерянно так спросила:
– Что случилось? Почему у тебя рука в крови?
Я испугался, решил, что она окончательно ума лишилась. И не нашел ничего лучше, чем сказать:
– Давай завтра в кино сходим?
Она кивнула:
– Да, да! Сейчас только чаю выпью, – и понеслась босиком вниз по лестнице, тапки у кресла бросила.
Мы с Семеном переглянулись. Правильно представляли ситуацию, только не думали, что Настя спускалась в кухню. Думали, что она сидела в библиотеке и совсем озверела.
– Я пошел в другую спальню, куда жена не заглядывала, – говорил Илья, – встал у окна в ванной. Голова пустая, будто барабан. И вдруг что-то меня в спину толкнуло, больно. Свет в доме погас. Я открыл глаза, по моим расчетам, минут пять прошло. Лежу в кровати, весь в трубках. Никак понять не мог: где я? Потом, конечно, мне все объяснили. Вот только до сих пор не знаю, что с Настей стряслось. Мы мирно беседовали. И вдруг такое!
Дегтярев уставился на Комарову.
