Путешественники остались с воротами Храма № 3 один на один.
Монументальность ворот противоречила самой идее гостеприимства. Могучие столбы из дерева, все в лакированной «чешуе», возносились на высоту добрых пяти метров. Поперечную балку венчала черепичная крыша с кокетливо загнутыми коньками. Красные створки покрывал спиральный орнамент. От него трудно было оторвать взгляд – спираль всасывала психику смотрящего в водоворот, приводя в состояние транса…
Регина моргнула, и спираль отпустила ее на свободу.
Ворота были заперты. Рядом пустовала будочка привратника. Ларгитасцев никто не ждал. Впрочем, ограда, тянувшаяся вправо и влево от ворот, казалась чисто символической, чтобы не сказать – игрушечной. Дощатый заборчик, выкрашенный в цвет весенней травы, по колено взрослому человеку. Регина переглянулась с Линдой: похоже, девушкам пришла в голову одна и та же мысль…
Гюйс погрозил им пальцем:
– Не надо. Нам сюда.
Он указал на калитку возле будки. «Как же я ее раньше не заметила? – изумилась Регина. – Должно быть, орнамент заморочил…» Включив мини-антигравы чемоданов и подхватив сумки, подруги двинулись вперед. За воротами гостей поджидал сюрприз: ни с чем не сравнимая волна ароматов. Светлая грусть осени: грибная прель, палые листья; свежесть майского ландыша, пряная нотка водяных гиацинтов; и на самом краю – отголосок свежескошенного сена. Букет был полон противоречий: он будоражил и успокаивал, настраивал на размышления и требовал немедленного действия, заставлял жадно втягивать ноздрями воздух: еще, еще! – чтобы тут же устыдиться своей нелепой жадности.
– Арома-модуляторы? – деловито поинтересовалась Линда.
– Все запахи – естественные. Сочетание растений подбиралось веками.
– Так уж и веками?
Гюйс промолчал.
Плоская галька под ногами. Идти удобно, а катить чемоданы, откажи вдруг антигравы, проблематично. Ветви кустов тянутся к прохожим, желая потрогать, познакомиться ближе. По правую руку – пруд. Легкая рябь бежит по воде, морща отражения плывущих в небе облаков. Плакучая ива полощет косы, роняя желтые лодочки листьев. С вершины горбатого мостика, перекинутого через ручей, взорам открылись многоярусные крыши пагоды-великанши. Темный малахит черепицы, яичная желтизна стен; ряды узких, словно приплюснутых окон.
– Главный корпус. Нам туда.
Странное безлюдье парка закончилось у корпуса. Здесь им встретился первый человек. Пожилой сякконец во всём синем: куртка, штаны, пояс – словно высечен из единого куска бирюзы, он стоял на веранде, протирая губкой окна первого этажа.
– Добрый день, уважаемый.
Поздоровавшись на унилингве, Гюйс на всякий случай повторил приветствие на сякконском. Но синий человек понял его с первого раза.
– Добрый день. Я могу вам чем-то помочь?
– Были бы признательны. Скажите, отдел регистрации абитуриентов расположен там же, где и всегда?
Уборщик заулыбался, словно Гюйс сказал ему комплимент.
– Да, с тыльной стороны. Вас проводить?
– Спасибо, не надо.
Потемневшие от времени ступени. Легкие раздвижные двери, расписанные иероглифами. Сумрак узкого коридора. «Из чего здесь стены? – подумала Регина. – Пластик? Неужели – бумага?!» Отдел регистрации нашелся за третьим поворотом. Пожилая сякконка с волосами, стянутыми в тугой узел, восседала за стойкой в окружении вполне современных компьютеров, пультов и коммуникационных устройств.
– Приглашение… рекомендация…
Против ожидания, дурацких вопросов не последовало. Даже прикладывать ладонь к идентификатору не потребовалось. Регистраторша просто внесла данные в базу, после чего нашла взглядом Гюйса и кивнула: скорее себе, чем ему.
– Вы – поручитель? Пока ваша протеже будет селиться в общежитие, можете погулять по парку. До первой беседы ваше присутствие не понадобится. Сколько лет вашей протеже? Двадцать пять? Старовата для Храма… Вы, ларгитасцы, всегда прилетаете к нам слишком поздно. Отсюда и большой процент неудач.
– Я знаю, – ответил Гюйс. Лицо его окаменело, словно женщина ткнула пальцем в незаживающую язву, а вскрикнуть от боли значило потерять лицо. – Поверьте, я знаю это не хуже вас.
– Тогда почему бы вам не прилетать раньше?
– Мы летим к вам, получив сперва высшее образование. Титул кавалера; если угодно, магистерскую степень. Ларгитасское образование требует много времени.
– Да, я понимаю. Ваше образование – лучшее в Ойкумене.
Регистраторша поджала губы. Казалось, она только что изрекла не похвалу, а упрек. На Линду женщина вообще не обратила внимания – словно та была не здесь, а за много парсеков от Сякко. Вызвав кого-то по коммуникатору, регистраторша произнесла несколько слов на местном языке.
– У выхода ждет дежурный по общежитию. Он вас проводит. Оставьте номер вашего уникома: с вами свяжутся, когда наставник Оэ выделит вам время для беседы.
– Спасибо…
Дежурный оказался долговязым парнем. Не говоря ни слова, он махнул Регине рукой: пошли, мол. «Немой, что ли? Или не знает унилингвы?» Забыв, что она – дипломированная кавалер-дама, и чувствуя себя ребенком, которого забирают от родителей в детский сад – или, согласно мнению регистраторши, старухой, которую забирают в богадельню – Регина в растерянности оглянулась на своих спутников. Линда одарила ее облаком уверенности: не бойся, я с тобой! Гюйс, ментально застегнутый, что называется, на все пуговицы, отмолчался. Провожатый тем временем двинулся по дорожке прочь от корпуса, нимало не заботясь, идет Регина за ним, или нет.
Пришлось догонять.
Общежитие представлялось Регине многоэтажной пагодой, вроде Главного корпуса – только окрашенной в более строгие тона. По идее, такое здание должно быть видно издалека. Однако они шли и шли, минуя мостики и беседки, изящные скамеечки и одиноко стоящие резные столбы, чье назначение осталось для Регины неясным. Рощицы карликовых магнолий сменялись клумбами, где среди цветов торчали вросшие в землю, замшелые валуны – и никакого общежития в радиусе видимости не наблюдалось.
Тропинка нырнула в заросли бамбука, а когда вынырнула, впереди открылась живописная низинка. По ней детскими кубиками были хаотично разбросаны десятка три одноэтажных коттеджей с плоскими крышами. Дежурный оглянулся – впервые за всю дорогу! – еще раз махнул рукой: не отставай, старушка! – и направился ко второму с края домику.
Что ж, подумала Регина, коттедж – это даже лучше!
В дом вели четыре раздвижные двери: по одной с каждой стороны. Деревянная (кто б сомневался!) веранда шла вокруг всей постройки; напротив дверей – по три аккуратные ступеньки. «Что, Королева? – подбодрила себя девушка. – Раскатала губы? Думала, коттедж – для тебя одной? Ничего, с соседями веселее!» Лишь сейчас Регина сообразила, что всё это время вокруг нее звучит музыка. С того самого момента, когда они вошли в калитку – в парке, при разговоре с синим уборщиком, в Главном корпусе, в кабинете регистраторши – везде, каждую секунду. Музыка была такой естественной, что воспринималась скорее как тишина. Сухой, чуть дребезжащий звук струн. Барабанчики, скрипелки, трещалки. Две флейты – басовая и пикколо – с легким пришепетыванием вели мелодию, то прерываясь надолго, то снова вступая в разговор. Стоило опознать – да, музыка! – как становилось удивительным: неужели я могла ее не заметить? Мелодия текла по территории Храма № 3 ручьем-невидимкой, присутствуя в каждом наклоне ветки, в каждом шаге людей…
