Он обвел собравшихся взглядом, ища понимания. Регина смотрела на Тирана, единственного не-телепата из двенадцати ларгитасцев, находящихся в конференц-зале. И видела Рауля Гоффера – молодого архитектора, прочищающего мозги двум девчонкам, дурехам с татуированными носами: «Лучшее доказательство деградации энергетов! Производя энергию, они уходят в галлюцинации. Как наркоманы. Знаете, почему это называется „срыв шелухи“? Всё человеческое у них – внешнее! Как шелуха! А под ней – зверь…» Знает ли Тиран о специфике телепатии? Понимает ли, что взывает к сочувствию тех, кого только что смертельно оскорбил? Скорее всего, ему не до нюансов. Это же наши, убежден Тиран, а значит, разведчики, а не шпионы; они поймут, войдут в положение, изыщут способ для Ларгитаса сохранить лицо…
– Я знаю еще одно применение КСД, – вдруг сказала толстая, некрасивая старуха, с ярко-синими волосами, собранными на затылке в тугой узел. Всё это время она сидела с отсутствующим видом. – Катализатор эволюции. Помните общину Беглецов на Хираме-II?
– Да, – кивнул маркиз Трессау. – Я помню, доктор Шеллен.
Остальные, включая Тирана, молча ждали продолжения. Судя по лицам, община Беглецов была им знакома не больше, чем псевдоупругая кваркоскопика глюонделей.
– Этой истории лет тридцать…
Для Тирана старуха говорила вслух. Для коллег же она просто выложила историю в «открытый доступ». Правда, Регина так и не поняла, являлась ли старуха живым свидетелем экспериментов Беглецов – либо узнала про общину, что называется, из чужих рук. Этот момент был великолепно задрапирован, оставляя простор для толкований. В остальном… Беглецы, секта под руководством Якова Блюминга – Великого Проводника, как он звал себя – окопались на пустынном, почти необитаемом Хираме-II с целью форсирования человеческой эволюции. Длительное пребывание в КСД, сопряженное с особыми мантрами – Беглецы владели техникой обертонного пения – считалось в секте инструментом создания Homo Cosmicus, Человека Космического. Блюминг учил, что главный эффект пребывания в КСД – разотождествление нашего сознания с идеей «самости», ловушкой, не позволяющей человеку освободиться.
Считалось, что если убрать все стимулы, мозг уснет. Блюминг же полагал что, напротив, проснется. «То, что внутри, – проповедовал он, – окажется снаружи. То, что снаружи, перестанет существовать. Мы войдем в пространство наших душ, которое и есть космос, омывающий берега планет. Мы станем чистым разумом, воплощением подлинной свободы, странствующим в звездных глубинах…»
Дальше, как правило, Блюминг напоминал об обобществлении всех женщин секты в его пользу.
– Смерти во время пребывания в камере, смерти впоследствии, – закончила старуха монолог, – были для Беглецов обычным делом. Они называли это «освобождением». Тела умерших сжигали. Утверждалось, что разум «свободных» наслаждается космическими путешествиями – и общением с флуктуациями континуума, которых Блюминг провозгласил Детьми Света, ждущими нас под сенью звезд. Как ни странно, у Великого Проводника не было недостатка в последователях. На смену тем, кто «сбежал» в крематорий, приходили новые Беглецы. В итоге секту признали изуверской, Блюмингу дали три пожизненных срока, а сектантов изгнали с Хирама, взяв под надзор. Говорят, идеи Блюминга в редких случаях еще находят отклик, но мне об этом ничего не известно…
– Увлекательно, – оценил Тиран. – Только вряд ли это нам чем-нибудь поможет. Или вы предлагаете оставить больных в обычных условиях – аналоге КСД – для того, чтобы они в итоге ушли под сень звезд? Вести беседы с флуктуациями, а?
Старуха не ответила.
– А вы, – вместо нее сказал маркиз Трессау, – что вы предлагаете? Позвольте нам хотя бы осмотреть пострадавших. Да, я помню – это опасно. Ничего, мы будем работать в связке. Один спускается, другой страхует. Если надо, пусть страхуют двое. Авось, не упадем…
– «Под шелухой», – вмешалась Регина. – Я предлагаю провести осмотр «под шелухой». Возможно, с той стороны ситуация будет выглядеть иначе.
Она с вызовом смотрела на Тирана. Да, утверждал взгляд доктора ван Фрассен. Да, как грязный энергет во время физиологических отправлений. Как раб на помпилианской галере. Как Великий князь организмики после инцидента на «Цаган-Сара». Как телепат во время сложной работы. Вас что-то не устраивает?
– Хорошо, – без энтузиазма согласился Тиран. – Пробуем.
V
– Кто возьмется страховать меня, коллеги?
– Почту за честь!
Маркиз Трессау только что каблуками не щелкнул. Штатский до мозга костей, сейчас маркиз походил на военного куда больше, чем Тиран.
– Если не возражаете, я тоже.
…Удо Йохансон,
пси-диагност…
а
Двухметровый Удо встал рядом с маркизом, расправил богатырские плечи. Льняные кудри, в глазах – сталь зимнего неба. Они с Трессау будто и впрямь собрались в опасный поход – прикрывать спину отважной воительнице, баронессе ван Фрассен. Работа «в связке» для врачей-менталов – обычное дело. Став «шестеренкой», Регина оперировала одна, но навыки не забылись.
Две «лонжи» мягко коснулись сознания.
…разрешите?..
…не слишком туго?
В самый раз…
Проверьте сцепку, коллега…
…порядок…
…у меня – тоже…
– Мы готовы. Снимайте защиту.
– Всем прочим, – предупредил Тиран, грозя пальцем, словно непослушным детям, – напоминаю: это опасно. Никаких самовольных действий. Никаких «я одним глазком». Считайте, что стоите на краю обрыва. Сунетесь без спросу, расшибетесь – там и оставлю.
– Не много ли вы себе позволяете? – возмутилась доктор Шеллен. На щеках старухи загорелись багровые пятна. – Кто дал вам право разговаривать с нами в таком тоне?
Тиран вздохнул:
– Вы даже представить не можете, что я себе иногда позволяю…
И дал отмашку невидимым техникам.
Светофильтры не понадобились. Музыка, неистовствующая за стеной – эмо-гранж сменился синт-эйфором – долетала слабым рокотом прибоя. Зато ментальная блокировка исчезла. И «шелуха», надо заметить, слетела мгновенно. Собранная, как цирковая гимнастка перед опасным трюком, Регина была готова к падению в пропасть, к летящим навстречу ржавым фермам, к спасительному рывку лонжей. Но готовность ее – пуля, выпущенная «в молоко» – пропала даром. Вместо неоконченной стройки вокруг – в небе? в Леопольде Эйхе?! – вспыхнул фейерверк огненных шаров, и тут же размазался масляными бликами: Регина с головой ухнула в воду. Отплевываясь, вынырнула – вкус йода и соли на губах; огляделась. Неподалеку из воды торчала скала – друза гигантских изумрудов. Регина поплыла к ней, размышляя: удастся ли вскарабкаться по гладким граням?
…всё в порядке?
…помощь?
…нормально. Видите?
…да, спасибо…
