Я сделал первое открытие: Нью-Йорк – один из мировых центров – на самом деле просто большая деревня. Деревня с четкими географическими границами, насчитывающая двадцать улиц, пять отелей, три ресторана и четыре ночных клуба. Там и только там вы встретите одну из пяти сотен персон, которые составляют «весь Нью-Йорк». И поскольку проблема уличного движения стала неразрешимой, вы встречаетесь с ними каждый день на улицах, в то время как в Париже подобных людей вы увидите только в фиакрах на Больших бульварах. Стоит вам лишь удалиться от Пятой авеню или Парк-авеню, деревня заканчивается. Вы рискуете заблудиться в Гарлеме, Даунтауне или Вест-Сайде – квартале, где никто не живет, а жаль, потому что там есть очень симпатичные дома.
О Бруклине и говорить нечего! Это кажется дальше Коннектикута или Лонг-Айленда, но там находятся жилые кварталы, облюбованные представителями café society
[153].
То, что у нас называется «весь Париж», в Нью-Йорке – café society. Это общество столь же замкнуто, как английские клубы. Его члены останавливаются в пяти отелях, ходят в три ресторана и четыре ночных клуба, о которых я уже говорил. Они видятся только друг с другом, никогда не выходят за пределы, ограниченные с одной стороны Пятой авеню и Ист-Ривер, а с другой – 45-й и 80-й улицами. Эти границы строго соблюдаются, и я прошу меня извинить, если из-за моей плохой памяти на цифры я ошибся в номерах улиц. Замкнутое в этом периметре, как китайский император в своем Запретном городе, или Папа в Ватикане, café society живет там под сенью небоскребов, как наши сельские жители в тени деревьев. Конечно, финансисты могут уезжать днем на Уолл-стрит, а элегантные женщины – на уик-энд на Лонг-Айленд или в Европу, но их частная жизнь не может проходить где-то за пределами этих нескольких улиц. В результате этого постоянства вы встречаете в одних и тех же местах одни и те же лица. Вы привыкаете к ним, они – к вам, и, усвоив волшебные слова этого закрытого мирка, испытываете очень приятное чувство, что в него приняты.
В этом милом café society я расширил свое представление об американском образе жизни, что считаю необходимым для всякого мужчины XX века. По мере того как мой визит близился к концу, я чувствовал, что во мне растет желание, сначала смутное, но настойчивое, вернуться в Нью-Йорк, чтобы сделать там что-нибудь и занять свое место в этом Эльдорадо.
Это чувство сопровождала неясная забота – общая для всех европейцев в 1947 году – встать одной ногой на землю Америки, а другой оставаться на старом континенте. Со временем я понял, что жизнь вдали от родины для меня невозможна, но я всегда с удовольствием возвращался в Нью-Йорк.
Американская женщина на нью-йоркских улицах
Французы часто представляют Нью-Йорк как скопление небоскребов на улицах, пересекающихся под прямым углом.
На самом деле конфигурация города очень разнообразна и как бы объемна. Но что больше всего поражает, так это расположение рядом домов огромной высоты и одноэтажных, роскошных кварталов и грязных трущоб. Такое соседство никого не смущает. Без всякого перехода попадаешь из одного в другое.
Моя страсть к старинной мебели увлекла меня в квартал антикваров, затем я хотел посмотреть знаменитый Гринвич-Виллидж – нью-йоркский Монмартр и Монпарнас одновременно. Бродя наугад по улицам, я часто попадал в Вест-Сайд, а однажды воскресным утром оказался на Уолл-стрит, тихой и пустынной улице, похожей на собор, потонувший в воскресном спокойствии. Нью-Йорк, без сомнения, – город мира, где приходится все время ходить, особенно во время дождя, потому что такси берутся приступом.
И теперь я подхожу к вопросу, который мне задавали тысячи раз, и, несомненно, мои читательницы ждут ответа: «Что вы думаете об американках?»
Вероятно, я рискую некоторых удивить, а других разочаровать. Американки, которых Голливуд показывает нам в виде высоких худых блондинок, по моему мнению, ничем не отличаются от своих европейских сестер. Встречаются среди них маленькие и высокие, брюнетки и блондинки. Отличительная их черта – это забота о своей особе. В 1947 году это различие между женщинами двух континентов бросалось в глаза, со временем оно сгладилось. Американки блестят как новенькие монеты. Их одежда безупречна, их волосы и ногти безупречны, их обувь безупречна. В большинстве своем они все безупречны. Это верно для всех классов общества, от миллиардерш до молодой девушки-лифтерши.
Если бы я осмелился пожелать немного этой безупречности моим соотечественницам, то должен был бы признаться, что все эти собранные вместе совершенства производят в конце концов некоторое впечатление однообразия. Эта безупречность быстро становится просто внешним видом. Сделав эту небольшую оговорку, я спешу подтвердить, что эта постоянная забота о красоте сделала американок прекрасными на самом деле. Немножко больше естественности, если хотите, и они станут совершенными.
В 1947 году, работая на это всеобщее совершенство, скупались все коллекции, очень часто, к сожалению, без разбора. Сразу можно было понять, что шляпа куплена в одном месте, манто – в другом, платье – в третьем, и как бы красивы они ни были сами по себе, представляли собой случайный набор вещей, но не туалет. Я понимаю, что небо Нью-Йорка, столь светлое, столь яркое, частично оправдывало эту игру красок, напоминающую сражение, начиная с автомобилей и платьев женщин, заканчивая мужскими галстуками. Некоторая любовь к излишеству портила врожденную элегантность американских женщин.
Но времена изменились. Америка отказалась от крайностей, как мы от безумства стиляг. Со своей стороны, француженка может одеваться с большим старанием и достигнуть большей чистоты стиля. Америка оказала влияние на Европу и наоборот, эти две части мира слишком сроднились, чтобы долго жить в разлуке.
С годами лицо Нью-Йорка изменилось. Появилась любовь к полутонам, что свидетельствовало о наличии вкуса.
Америка верит в превосходство количества над качеством
Что меня больше всего напугало во время пребывания в Соединенных Штатах, так это привычка американцев тратить много денег за относительно скромное качество. Америка верит в превосходство количества над качеством.
Тут торжествует массовый продукт: мужчины и женщины предпочитают покупать много вещей в большей степени распространенных, нежели подобрать туалет высокого качества. Как будто американка, верная оптимистическому идеалу, который старательно насаждается государством, тратит деньги, повинуясь всеобщей обязанности покупать. Она предпочитает три новых платья вместо одного очень хорошего. Она не слишком выбирает, понимая, что новое платье скоро будет выброшено при первом же случае.
Однако женщины в Америке имеют в своем распоряжении все самое лучшее в мире и благодаря этому защищены от ошибок вкуса. Модные журналы предлагают образцы утонченного вкуса, каталоги – лучшие коллекции из всех стран, а американское производство достигло необыкновенного качества исполнения. Несмотря на это, манера американок делать покупки нам кажется поспешной и мало похожей на экономный и методичный выбор француженок. Для нас важна не только красота вещи, но и ее качество и добротность.
