– Номер четырнадцатый – «Шотландия». Fourteen.
Русская манекенщица Алла Ильчун в платье в стиле new look, Париж, 1955. Фото – Майк де Дюльмен
Манекенщица совершает свой проход, делает поворот, преодолевает узкое пространство между стульями и уходит. Как только она приближается ко второму салону, другая помощница выкрикивает:
– Номер четырнадцать – «Шотландия». Fourteen.
В третий раз доносится уже с площадки:
– Номер четырнадцатый – «Шотландия». Fourteen.
За серым занавесом мы все настороже, и первые двадцать минут обычно проходят в тишине, полной беспокойства и надежды.
Я даже не осмеливаюсь спросить у манекенщиц, какое они произвели впечатление. Понемногу их удовлетворенный вид ободряет меня. Я наконец задаю несколько вопросов, и мне отвечают:
– О, да, месье, понравилось! —
или:
– Многие записывали.
Напряжение спадает после первых аплодисментов. На лице манекенщицы сияет вполне обоснованная улыбка. Я целую ее и уверен, вся гримерная – в том числе и ее соперницы – охотно делает то же самое. Но одна ласточка весны не делает, необходимо несколько взрывов аплодисментов, чтобы родился энтузиазм. Тогда все меняется. Переодеваясь, манекенщицы победно восклицают:
– Все в порядке!
– Мне аплодировали!
Дрожа от волнения, я требую уточнений:
– Так же нравится, как в прошлый раз?
Они поспешно отвечают из-под платьев. По правде говоря, занятые только своим видом, во время дефиле они не могут анализировать реакцию публики. Возвращаясь, они ограничиваются лишь короткими замечаниями:
– Мне кажется, принимают «горячее»!
Я вспоминаю о шумных возвращениях Франс (она ушла из Дома, когда вышла замуж). Она садилась, скрещивала длинные ноги, чтобы отдохнуть, и своим детским голоском заявляла с обескураживающим апломбом:
– Потрясающе. Я их околдовала.
Ей казалось это очевидным, и теперь она думала только о своем макияже.
Но не все платья пользуются успехом, и реакции манекенщиц разные. Таня, склонная к неожиданным скачкам настроения, даже не допускала мысли о провале. Если она возвращалась после прохода в платье, которое не имело успеха, она ругалась по-русски на зрителей за отсутствие у них вкуса. Казалось, что она готова была их растерзать. Но обычно в случае неудач девушки молча спешат переодеться в другое платье, чтобы взять реванш. Случается, что в последнюю минуту мы замечаем упущенную недоделку, и это приводит нас в ужас. Дрожащими руками мастерица вкалывает несколько булавок, стараясь скрыть от публики непростительный брак – неровный край юбки. Это платье мы отправляем без всяких иллюзий. Мой помощник протягивает манекенщице зонтик, я в спешке завязываю шарф, чтобы переместить внимание зрителей, и вот модель перед жюри. Мадам Раймонда – вездесущая сразу в обоих салонах – сходит с ума, заметив, что юбка слегка видна из-под пальто, но, слава богу, публика ничего заметила.
Люки идет вперед, поворачивается, кончиками пальцев откидывает жакет, и вдруг раздаются крики «браво». То ли цвет, то ли декольте вызвали восторг публики, не обратившей внимания на вполне простительную ошибку. Волшебство показа таково, что однажды мне пришлось представлять платье, наполовину вышитое, а зрители, восприняв платье как законченное, приняли его взрывом аплодисментов. Черное платье не обладает такой силой внушения; строгое, оно будет иметь прочный успех, но на показе не вызывает большого энтузиазма.
Мадам Раймонда – эксперт по аплодисментам
Когда все в порядке, то к тридцатой модели начинаешь чувствовать зал. Тогда мадам Раймонда покидает на минутку свой наблюдательный пост и приходит ко мне в гримерную, чтобы сказать: – О, патрон, патрон… Я думаю, что все идет хорошо!
Зная, что, при страстном желании поддержать меня, она не будет давать преждевременные оценки, я начинаю приободряться.
Но до конца дефиле я двадцать раз растеряю свою смелость. Мадам Раймонда знает публику наизусть, она разбирается во всех возможных оттенках «браво», в криках журналистов и знакомых Дома. Первые работают в демонстрационном зале. Прежде чем восхищаться, им нужно все отметить, оценить, занести в свою записную книжку. Вторые гораздо более непосредственны, но их мнение менее значимо. Но все равно, нас радуют и те и другие. Мадам Раймонда может с закрытыми глазами рассказать про каждое отмеченное платье: первый салон принял, второй – подхватил, а лестница – в исступлении. Она может написать эссе об аплодисментах в Высокой моде, начиная от криков «браво» утреннему костюму, бурных аплодисментов вечернему платью, завершая финальной овацией.
Она даже умеет издалека оценить характер шума голосов.
Он состоит из восхищенных или раздосадованных восклицаний, которые все вместе составляют кажущееся молчание или просто болтовню. Последняя – плохой признак, если она сопровождает проход манекенщицы: это свидетельствует о слабеющем интересе. Но если разговоры после аплодисментов, они подтверждают одобрение экспертов. Особо виртуозно мадам Раймонда собирает аплодисменты, предназначенные специально для меня. Некоторые считают аплодисменты «не слишком изысканными», предпочитая молчаливое внимание, но мне, признаюсь, они очень нравятся.
Пора попудриться
К середине показа по салонам проносится волна усталости.
В течение получаса судьба коллекции определится. Пресса приняла новую линию и уже почти к ней привыкла. Ум и тело нуждаются в отдыхе. Пришло время попудриться.
Можно сказать, что все женщины хватаются за пудреницу одновременно. Целый час они довольствовались тем, что смотрели; но вдруг они вспомнили, что сами созданы, чтобы на них смотрели. Они спешно исправляют то, что считают своими недостатками, и виновато пудрятся.
Одна закуривает, другая проверяет, рядом ли сумочка. Хочется распрямить колени, вытянуть ноги, подправить раскинувшуюся юбку. Беспокоясь о беспорядке в своем внешнем виде, некоторые элегантные дамы оглядываются вокруг себя и, встретив дружеские лица, исправляют несовершенства. Одна гостья случайно потеряла туфли, которые потихоньку скинула.
Все это мне рассказывают, потому что я сам никогда не выхожу в демонстрационный зал. Но мне столько раз все это изображали в лицах! Пока все пудрятся, Раймонда передает мне записку, на которой нацарапано одно слово – «Быстрее!»
Я понимаю, что надо всех поторопить.
Вечерние платья спускаются с неба
Время 12:15. Волнение в гримерной достигло апогея. Все это время мадам Раймонда с особым вниманием следит за порядком показа, она беспокоится, если «деточка» опоздала или «проскочила вне очереди» перед одной из своих соперниц.
