И это в 1948 году было новым, важным фактом, который следовало было учитывать. Кроме того, таможенные пошлины были слишком высокими в этой стране, поборнице коммерческой экспансии. Америка учитывает лишь свою выгоду с эгоизмом ребенка, который играет только тогда, когда выигрывает. Это одностороннее понимание мешает возрождению международной торговли, обогатившей между двумя войнами парижских кутюрье и их посредников. Америка не права, понимая помощь другим странам как милостыню, что ранит самолюбие старых наций, как наша, вместо того чтобы свободно с ними торговать. Это мне кажется недальновидной политикой, даже ошибочной, но разве француз может критиковать политику другой страны, когда его собственный парламент совершает политические ошибки одну за другой?
Но вернемся к нашему ремеслу. Размышляя о реальном положении дел, я решил, что мой парижский Дом будет продолжать обслуживать клиентов из высшего общества и профессиональных закупщиков, создавая эталонные образцы.
А чтобы одевать многочисленных элегантных американок, для которых путешествие в Париж не является необходимым ежегодным паломничеством, надо открыть в Нью-Йорке магазин готовой одежды высшей категории. Я назвал его Christian Dior – New York, тем самым отметив разницу между здешними изделиями и парижскими моделями. Другими словами, за океаном я пустился, как бы сказали американцы, в новую авантюру, учитывая их пожелания и американский стиль жизни.
Я получил многочисленные предложения о сотрудничестве от уже существующих американских фирм, и некоторые из моих коллег позднее стали с ними работать. Но я хотел оставаться независимым, такое положение мне казалось единственно совместимым с достоинством, авторитетом и высочайшим уровнем парижской моды. Кроме того, открывая Дом моды в Америке, мне казалось справедливым попытать счастья на американском рынке, подвергаясь не большему риску, чем местные предприятия.
Снова заботы по обустройству нового Дома
Я два или три раза ездил в Нью-Йорк, чтобы осуществить свой проект. Надо было найти подходящее помещение, нанять сотрудников, одним словом, напряженно работать, вести многочисленные переговоры, чтобы основать новый Дом моды.
К счастью, мадам Энджел, с тех пор ставшая директором Дома Christian Dior – New York всегда была рядом как ангел-хранитель. Ее фамилия к этому располагала, не правда ли? Наполовину русская, наполовину шведка, она умела сочетать неотразимый славянский шарм со скандинавской твердостью. Давно обосновавшись в Америке, она знала все ходы и выходы, а будучи европейкой из старинного рода, сразу же поняла мою французскую душу. Поэтому мадам Энджел наилучшим образом объединяла разные миры. Ее любовь и преданность с лихвой компенсировали ее властность и порывистость – очень распространенные черты американских женщин, – доходившие порой до крайности. Она оказалась неоценимым гидом во всех моих поисках.
После долгих колебаний я выбрал дом в американском стиле на углу Пятой авеню и 57-й улицы, в самом центре города.
Я не рискнул обосноваться на Седьмой авеню, атмосфера «серийного производства» меня немного обескураживала.
Но надо было все еще решить очень сложную задачу: подбор персонала, и особенно директора по производству – ключевой фигуры в Доме моды готового платья. Необходимо было найти надежного человека, потому что я практически ничего не знал об американском производстве готовой одежды, несмотря на многочисленные исследования и вопросы. Наконец, я нашел эту «редкую птицу» и вскоре еще нанял руководительницу салона и одну продавщицу. Что касается манекенщиц, мне было сравнительно легко найти среди очаровательных нью-йоркских моделей тех, кто сумел сохранить свое природное изящество и не поддался чрезмерной наигранности. Мы не могли вызвать сюда французских «деточек», так как здесь был другой стиль, и американские стандартные размеры слегка отличались от французских. Среди манекенщиц мне хотелось бы выделить Мейбл, идеальную модель, и Мери, которая работает со мной с открытия Дома. У меня возникло с ними то же взаимопонимание, что и с парижскими манекенщицами.
Все переговоры с самого начала проходили в очень спокойной и доброжелательной обстановке. Америка – это страна, где каждое новое предприятие, каждая оригинальная идея встречают самый хороший прием, вызывают самый живой интерес. Ни в одной стране путь от замысла к осуществлению не проходит с таким участием и щедростью. Американцы не боятся рисковать и великодушно предоставляют вам все возможности для успеха. Если дело нежизнеспособно, ну и что! Поставят на другую лошадку без малейшего сожаления о понесенных убытках. В конкуренции безраздельно царит честная игра. Европейцу, особенно французу, привычному к недоверию, скупости и бесплодным спорам, стоит отдать должное американцам. Решив основные дела, я наконец приступил к моему любимому занятию – благоустройству моего Дома. Я попросил заняться этим моего друга Николя Гинцбурга
[184], хотя он не был профессиональным художником. Безупречный интерьер в его собственном доме был доказательством того, что он сможет лучше других создать одновременно нью-йоркскую и парижскую атмосферу, чего я и добивался. Николя любезно согласился, и я настолько успокоился по поводу внешнего вида будущего филиала, что отплыл во Францию. Была намечена дата, когда основные работы будут закончены, чтобы я со своим генеральным штабом начал подготовку первой нью-йоркской коллекции.
Дом моделей в маленьком доме на 62-й улице
Когда мы высадились в Нью-Йорке, ничего еще не было готово. Вопреки всеобщему мнению, американцы не спешат. Более того, по-видимому, во всех странах строители считают делом чести опаздывать. И поскольку помещения, в которых мы рассчитывали работать, не годились для этого, пришлось прибегнуть к экстренному варианту. Я решил временно обосноваться в маленьком доме на 62-й улице, где мы должны были жить – Маргарита, Брикар, Раймонда и я. Зимний сад превратился в студию, две гостиные – в мастерские, кладовая – в склад и одна комната – в гримерную. Мы сами кое-как разместились в оставшихся комнатах.
Это был настоящий табор. Слава богу, хозяйке дома ни разу не пришла опасная мысль посетить нас: она бы убежала в ужасе. Мы завтракали по очереди, одновременно проводили примерки, спали рядом со столами для кройки, на каждом шагу спотыкались о рулоны ткани и всякий раз забывали, когда шли в кладовую, зачем пришли – взять кусок ткани или стопку тарелок.
Мы знали, что ремесленная мастерская – явление временное, поэтому это все нас весьма забавляло. Чего не скажешь о прислуге, которая сменилась четыре раза за эти два с половиной месяца пребывания на 62-й улице. Никто не оставался с нами дольше минимального срока, обусловленного в контракте, – восемь дней. «Дефиле» прислуги началось с безупречного дворецкого, непревзойденного по части коктейлей, но менее способного ко всему, что касалось домашнего хозяйства. Неописуемый беспорядок в доме приносил ему глубокое страдание. Когда мы предложили ему пылесос и он увидел грязные кастрюли, не вытерпел и в ужасе «эмигрировал» в бар, более достойный его талантов.
