– Может быть, сделать что-то про джаз? – предложила я.
– Отлично! – ответил он.
– Но с чего же мне начать? – спросила я.
– Может быть, напишете доклад?
– Отлично!
Окрыленная, я направилась в библиотеку, где столкнулась с очередным препятствием: материалов по выбранной теме не нашлось.
Несколько недель я билась над этой задачей, представляя себя в роли вечной студентки, которой так и не удастся добрать необходимые баллы. Но тут мне улыбнулась удача. Я прочла в газете анонс выступления Дюка Эллингтона в местном кинотеатре между сеансами.
«Ага! Обращусь напрямую к первоисточнику!» – решила я.
Я надела серые фланелевые брюки, серый кашемировый свитер и форменный блейзер Корнеллского университета, доставшийся мне от одного бывшего ухажера, – поразительный жакет из белой фланели с окантовкой винного цвета и прекрасными пуговицами. Дополнив свой образ лоферами, я направилась не на занятия, а прямиком в кинотеатр.
Я проскочила за кулисы и постучалась в дверь гримерной. Рэй Нэнс, скрипач, открыл дверь и окинул меня взглядом.
– Бог ты мой, девушка, кто ваш стилист? Чем я могу вам помочь?
Он предложил мне войти, выслушал мою просьбу и предложил подождать, пока Дюк закончит выступление.
Вернувшись в гримерную, Дюк сразил меня наповал. Он был очарователен и по сей день остается одним из самых обаятельных мужчин, которых мне довелось повстречать. Учтивый, утонченный, элегантный. Я провела этот вечер в его компании: он одну за другой рассказывал мне связанные с джазом истории. Он сказал, что его группа собиралась провести в Мэдисоне неделю и я могу снова прийти пообщаться, если захочу. Дюк снабдил меня огромным количеством информации: мы говорили о музыкантах, их работе и стиле. Обсудили разные направления, возникшие в рамках жанра. Удивительно, что он согласился уделить мне столько времени. Конечно, в университет я на той неделе не ходила.
Спустя неделю Дюк сообщил, что они с группой собираются утром поехать в Чикаго, где будут играть на протяжении двух недель. Заглянуть к ним на огонек собирались все звезды джаза и его друзья, находившиеся на тот момент в окрестностях города. Дюк сказал, что будет очень рад, если я тоже приеду, обещал представить меня всем. Пожалуй, это было одно из самых чудесных предложений, которые я когда-либо получала.
В последнюю ночь группа даже не вернулась в отель. В 1940-х Мэдисон был ужасным местом для афроамериканцев. Их заставляли останавливаться в настоящих клоповниках. Когда Поль Робсон, актер и великий певец, приехал в город, его пришлось устроить в студенческом общежитии, потому что находиться в предназначенном для него отеле было просто невозможно. Так что я понимала, почему Дюк и его группа предпочли дождаться самого раннего поезда, не возвращаясь в отель.
В ту ночь мы гуляли, и уже началась уборка улиц. Билли Стрэйхорн, прекрасный музыкант, страдал депрессией и жутко напился. Он начал бросать свои нотные листы прямо на асфальт, откуда их смывало прямиком в канализацию. Мы все пытались спасти страницы с его произведениями. Но многое в тот вечер кануло в небытие.
Чтобы попасть в Чикаго, мне нужно было преодолеть существенное препятствие. Против была моя мама. От нее нужно было получить разрешение покинуть женское общежитие, где я тогда жила. РАЗРЕШЕНИЯ МНЕ НЕ ДАЛИ.
Но я все равно поехала. В Чикаго я встретилась с музыкантами, о которых рассказывал Дюк. Они не просто приезжали на его концерты, но и устраивали волшебные джем-сейшены. Я смогла пообщаться со всеми и собрать материал для доклада. Проблема была решена.
Матисс et moi
КОГДА В 2014-м КУРАТОРЫ ГАЛЕРЕИ ТЕЙТ запускали выставку «Анри Матисс. Декупажи», меня попросили сняться в видео, которое стало бы частью экспозиции. Мне предложили порассуждать о том, что общего между творческим подходом Матисса и моим стилем в одежде. Честно говоря, я об этом раньше никогда не задумывалась, но идея показалась мне занимательной. Выбирая образ для съемки, я поняла, что авторы попали в точку. Некоторые мои наряды выглядели очень… по-матиссовски.
На видео я листаю каталог выставки и рассказываю о предметах своего гардероба, которые сочетаются с его коллажами. Я выбрала, например, «Улитку» – картину, которая зацепила меня своими цветами: приглушенными, но в то же время яркими. Они отлично подходили друг другу по тону. Если бы эта работа была предметом одежды, она отлично иллюстрировала бы принцип сочетания нескольких ярких цветов в одном ансамбле. Для видео я оделась по этому же принципу: яркие разноцветные браслеты, цветные многоярусные бусы и ярко-оранжевая винтажная накидка. Эта накидка до пола с высоким волнистым воротником была тяжелой, словно попона, но я сказала себе: «Искусство требует жертв».
Картина «Лошадь, всадник и клоун» ассоциировалась у меня с белым брючным костюмом от Версаче. Я, доморощенный фанат джаза, с радостью узнала, что эта картина была частью его серии «Джаз». Очень приятно, что мы с месье Матиссом разделяем не только цветовые, но и музыкальные предпочтения.
Когда Матисс создавал эти работы, он был серьезно болен и не мог заниматься скульптурой. Тем не менее он описывал коллажирование как процесс резьбы по цвету. Какой чудесный образ. Мне нравится представлять, что ножницы в его руках – это долото, которым он высекает формы из цвета, или коса, которой он ровняет цветовые поля.
потому что она мне нравится и, думаю, идет. Матисс однажды сказал: «Наперсток красного выглядит краснее, чем целое его ведро». Ман Рэй считал, что красная помада говорит о страсти и благородстве отважного сердца. Отлично сказано. Красная помада минималистична в своей простоте и элегантности, но при этом максимально эффектна, энергична и гламурна. Если бы у минимализма и максимализма родился ребенок, он был бы совершенной красной помадой.
