– Амалии снится этот кошмар? Постоянно? – разволновалась Лиза.
– Насчет постоянно – не знаю. При мне было лишь раз. Это что-то значит?
– Может быть.
– Думаешь, ты настроилась на волну Амалии?
Лиза замолчала, обдумывая сказанное им, а потом спросила:
– А ты ездил с нею на море?
– Да, – нехотя ответил Дэн. – Незадолго до того, как мы с тобой встретились на вечеринке. Мы летали в Таиланд. Это было еще до того, как…
– Все в порядке, Дэн. Не надо объяснять. Я не об этом думаю. А о том, что я, возможно, вышла на ее волну.
– Но в горы мы не ходили. Амалия вообще противница походов. Любит отдых комфортный.
– Вот бы расспросить ее подробнее о кошмаре! – воскликнула Лиза. Но Дэн насмешливым взглядом остудил ее пыл:
– Вряд ли я стану расспрашивать Амалию о ее снах в то время, когда собираюсь с нею порвать. Кстати, вон там – приличное вроде кафе. Остановимся?
Через полтора часа Дэн привез Лизу к ее дому, проводил до квартиры, но заходить не стал.
– У меня еще осталось незаконченное дело, – сказал он. И Лиза поняла, что он имеет в виду разговор с Амалией.
Но, едва закрыв за Дэном дверь, Лиза взяла телефон и набрала номер мачехи.
– Инга, ты говорила, чтобы я больше не скрывала от тебя, если мне нужна помощь! – скороговоркой, пока не ушла решимость, протараторила она. Сделала паузу, как перед прыжком в воду, и выпалила на одном дыхании: – Мы с Дэном вместе. Я люблю его. И он меня, похоже, тоже. Он собирается порвать с Амалией ради меня.
Сообщив новость, Лиза замолчала. Молчала и Инга, то ли ошарашенная известием, то ли напуганная. Лиза не торопила ее, терпеливо ждала, хоть сердце стучало так громко, что его могла услышать Инга.
– Лиза, девочка моя… Я не знаю, что тебе сказать, – взволнованно проговорила мачеха. – Я бы порадовалась за твои новости и пожелала бы тебе счастья, но…
– Да. Поэтому я тебе и звоню. Я увидела за его спиной тень смерти. И не знаю, что делать, Инга! Я в отчаянии! Пожалуйста, помоги мне! Я не могу снова так страшно потерять любимого человека!
– Он не должен тебя любить, Лиза! – вскричала Инга. – Это предсказание… А если в опасности окажешься ты?! Ты мне как дочь! Господи, почему «как»… Ты мне и есть дочь!
– Так помоги мне, мама! – в отчаянии выкрикнула Лиза и заплакала.
– Лиз, ты должна оставить Дэна! Уйти!
– Это ничего не решит! Он не примет никаких доводов!
– Ничего не объясняй! Просто уйди! Возвращайся домой! – запаниковала Инга.
– Я не уйду от него, ничего не объяснив! Потому что это очень больно, когда от тебя уходят без объяснений! Так ушел Рон. Так ушел Дэн. Так однажды ушла и ты от моего папы! Инга, это невыносимо больно – когда от тебя так уходят! Даже если во имя спасения!
– Ты не должна быть с ним, – уже тихо, после долгой и тяжелой паузы, вымолвила Инга. – Я предупреждала. Это может быть опасно для тебя.
– Инга! Я не могу сейчас думать о себе. Я думаю о нем! Мы не можем быть не вместе, – возразила Лиза. – Все складывалось так, чтобы мы опять встретились!
Инга шумно вздохнула, а потом звеневшим от напряжения голосом ответила:
– Хорошо. Не знаю как, но я буду искать решения. Мы вместе будем искать их. Только ты должна рассказать мне все, без утайки. Прямо сейчас. Начиная еще раз с того вечера, на котором вы встретились. Все, слышишь, дочь?
– Да, мама, – ответила Лиза.
* * *
Яркие картинки на стенах, свежие цветы в вазах и симпатичные занавески на окнах, призванные создать уют, если и могли обмануть посетителей, то лишь ненадолго. Потому что приметы смерти вскоре становились заметны под этой неумелой маскировкой. Они пробивались тревожными звоночками в смеси запахов дезинфицирующих средств и лекарств, слышались в зуммере, по команде которого персонал в масках и синих робах торопился в палату, виделись в похожих на тени фигурах ходячих пациентов и штативах с капельницами, которые они возили за собой. Амалия до сих пор не могла привыкнуть к этому диссонансу, в который вступали игривый дизайн клиники и помеченные мрачной печатью изможденные лица. Эти цветы, картины и дорогая мебель лишний раз напоминали о том, что смерть не щадит никого: ни бедных, ни богатых. Деньги могут дать разве что возможность провести последние дни в комфортабельной палате под надзором внимательного персонала. Впрочем, тем, кто умом уже находился в закрытом мире и не узнавал родных, и тем, кто отсчитывал свои последние дни, было все равно. Жизнерадостный дизайн клиники был необходим скорее родственникам больных, чем им самим.
Амалия поздоровалась с дежурной медсестрой, обменялась с нею несколькими привычными фразами, а затем прошла по светлому коридору к одной из дверей. И, как всегда, помедлила, набираясь решимости. Сколько раз она заходила в эту комнату, зная, что ее там ожидает. И все же каждый раз, словно маленькая девочка, надеялась на чудо. Но чуда не происходило. Лежащая на высокой кровати женщина казалась столетней старухой, хоть по паспорту ей было намного меньше лет. Маленькая, усохшая, с клоками седых волос на обтянутом пергаментной кожей черепе, она даже отдаленно не напоминала ту красивую и энергичную женщину, которой когда-то была. Амалия тихо присела рядом в удобное кресло, скрестила ноги в лодыжках и коснулась рукой тонкого запястья больной.
– Здравствуй. Это снова я.
Женщина не пошевелилась: то ли была погружена в глубокий медикаментозный сон, то ли опять блуждала по лабиринтам лишь ей известных воспоминаний, таких далеких от реальности. Амалию она уже почти никогда не узнавала, за исключением редких и коротких, как вспышки, проблесков сознания.
Амалия помолчала, собираясь с мыслями. А потом принялась делиться с больной своими новостями, начиная со дня последнего визита к ней. Она бодро и в подробностях рассказала о том, что подписала обещающий ей внушительную прибыль контракт, за который билась так долго. По-женски поделилась радостью, что ее новый парикмахер – настоящий гений, и пообещала сводить женщину, когда она поправится, в этот чудо-салон – обновить стрижку и закрасить седину.
– А потом устроим шопинг, – добавила с грустной улыбкой Амалия. – Помнишь, как мы ездили по магазинам вместе? А затем поедем обедать к Томасу. Он до сих пор готовит твои любимые блюда и передает тебе привет. – О том, что на самом деле она давно не заходила в ресторан к Томасу, потому что ей было невыносимо сидеть в одиночестве в знакомом антураже и выслушивать сочувственные слова, уточнять Амалия не стала. – А после обеда поедем в кино. На любой фильм, который выберешь ты. Даже на самую слезливую мелодраму, хоть я их и не люблю!
Она помолчала, не зная, что еще сказать. Обычно ее монолог длился долго, и темы подбирались сами собой, но сегодня Амалия чувствовала себя раздавленной. После того как спало напряжение, связанное со сделкой, накатили те мысли, от которых она отмахивалась последние сутки. Дэн прислал ей короткое сообщение, что вечером им нужно поговорить, и интуиция Амалии ощетинилась мрачными предчувствиями. За эти сутки многое сложилось, как дважды два, и результат не понравился своей простотой и банальностью: Дэн не просто ускользал от нее, он уходил торопливыми шагами. Перед тем как покинуть офис, Амалия поговорила с молодым человеком, который оформлялся к ней на работу. Взяла она его не потому, что ей так нужны были кадры из числа оканчивающих вуз студентов. Амалия пригласила Александра Федорова, потому что заявленная Чернова отказалась от ее предложения. А значит, ничего не оставалось, как понаблюдать за этой девушкой через ее молодого человека. Но на вопрос о его невесте Александр ответил, что Лиза Чернова вовсе не его девушка, они просто учатся вместе, дружат… И по тому, как он занервничал и заерзал на стуле, Амалия безошибочно поняла, что Федоров влюблен в свою сокурсницу, но вот взаимности у нее не добился. Хоть и не теряет надежды. Амалия тут же извинилась за свою ошибку и повернула разговор на другие рельсы. Но тревожный звоночек, который не замолкал в последние сутки, взвыл теперь пожарной сиреной. К тому же не только натянувшиеся, как струна, и готовые вот-вот лопнуть отношения с Дэном беспокоили Амалию, но и неожиданное открытие. И что с ним, этим открытием, теперь делать, она не знала.
