Спустя минуту-другую торопливой пробежки по комнатам первого этажа он обратил внимание на некую странность происходящего. Ни у одной двери не было ручки. Женя нажимала на дверь ладонью. И та открывалась. Можно было подумать, что она открывается от толчка, однако на самом деле она открывалась не от Жени, а к ней, словно прилипнув к ее ладони!
«Свят, свят, свят!» – подумал Трапезников – и дальше думать себе запретил. Вообще. От греха, так сказать, подальше.
Ничего достойного внимания на первом этаже они не нашли, хотя заглядывали во все незапертые (впрочем, Трапезников в этом уже не был уверен!) шкафы и выдвигали ящики всех столов и комодов. На счастье, мебели оказалось очень мало. Прошло не более пяти минут торопливого обыска, и они взбежали на второй этаж. И здесь сразу наткнулись на небольшой встроенный шкаф. Створки со скрипом разъехались, почему-то понесло сквозняком, и в проеме они увидели несколько черных полиэтиленовых пакетов – вроде тех, в которых выносят мусор, только больших.
– Это чьи-то вещи, – прошептала Женя, но тотчас вскрикнула: – Это мои вещи!
Она ловко развязала один пакет, вытряхнула на пол сумку, жакет, босоножки, блузку, лифчик, трусики и мятые брючки, сорвала с себя балахон и, не обращая внимания на Трапезникова, который и не подумал отвернуться (его ведь не просили, правда?), быстро оделась (с точки зрения Трапезникова, не просто быстро, а слишком быстро, мгновенно, можно сказать!).
Обшарила карманы, ахнула, просияла, показав Трапезникову краешек какого-то пакета, обернутого коричневой бумагой, а потом надела на себя простенький медный крестик и серебряный образок, найденные в одном из них:
– Это мои! Их у меня отобрали, пока я была без сознания. Какое счастье, что они нашлись! Хотя вот, погодите. – Сняла образок, подала Трапезникову: – Наденьте.
– Это кто? – пригляделся он. – Серафим Саровский? А может, мне лучше это надеть? – Достал из кармана белемнит Верьгиза и покачал перед собой: – Как трофей победителя?
– До победы нам еще далеко, – Женя взяла белемнит из его рук и спрятала в карман своих брючек. – Наденьте образок. Вот теперь совсем другое дело! Так надежней! – переложила в карманы из сумки какие-то мелочи, сунула сумку снова в шкаф: – Если придется бежать по лесу, будет мешать! Ну, в путь?
– Рановато, – буркнул Трапезников, критическим взглядом меряя ее ноги, вернее, не ноги, которые, кстати, были безукоризненны, а брючки до колен и босоножки. – В этом вы далеко не уйдете. Нам в самом деле придется пробираться через лес, через высокую траву, колючки всякие. На вас через десять минут живого места не останется. Давайте-ка поищите в других мешках джинсы или длинные брюки да обувь.
– Но это же чужое! – возмутилась Женя, глядя на Трапезникова с таким возмущением, словно он был профессиональным грабителем с большой дороги, а она – мимо шедшей монахиней.
– Балахон на вас тоже был чужой, и ничего, – чуточку обиженно сообщил Трапезников, и огонь праведного возмущения в Жениных глазах поугас.
– Логично, – пробормотала она. – И вообще, на войне все средства хороши!
– Можете потом выслать ценной бандеролью все эти вещи обратно, чтобы успокоить свою щепетильную совесть, но сейчас не тратьте время, переодевайтесь скорей! – прикрикнул Трапезников, и Женя поспешно открыла второй мешок.
В нем нашлись джинсы, на счастье, оказавшиеся ей впору, и даже кроссовки, которые пришлись по ноге. Она быстро – опять слишком, слишком быстро! – рассталась со своими брючками и облачилась в чужие джинсы.
Когда она перекладывала в джинсы белемнит, в кармане что-то зашуршало, и Женя достала оттуда ламинированный квадратик. Взглянула мельком – да так и ахнула, побледнев.
– Что такое? – удивился Трапезников, посмотрев на квадратик: это был пропуск на какое-то предприятие, название которого ему ничего не говорило, да и лицо темноволосой женщины он видел впервые, и имя – Светлана Хазанова было незнакомым.
– Около салона, где я работаю, некоторое время назад появилось объявление о пропаже женщины, которую зовут именно так! – испуганно воскликнула Женя. – Лицо я плохо помню, но волосы и глаза точно темные! Неужели это она?!
– Вернемся – немедленно заявим в полицию, – пробормотал Трапезников, доставая телефон и быстро фотографируя вещи пропавшей, шкаф с несколькими полиэтиленовыми мешками в нем, а заодно и общий вид комнаты.
Интересно, откуда это так дует?.. Может быть, в глубине шкафа стоит вентилятор или вытяжной шкаф? Да ну, глупости.
– Надо посмотреть другие пакеты, – предложила Женя. – Вдруг еще какие-то документы найдутся.
– Некогда, – покачал головой Трапезников, убирая телефон. – Мало того что вот-вот может нагрянуть Верьгиз. Если он поймет, что мы ковырялись в вещах, уничтожит их мгновенно! И тогда никаких доказательств не останется. Нет, закрываем шкаф и уходим отсюда.
И вдруг он осекся, схватил один из пакетов и принялся неуклюже, онемевшими руками развязывать его, бормоча оторопело:
– Валя, Валечка!
Там было ее платье – длинное, голубенькое, в мелкий пестренький цветочек, платье, в котором Трапезников привез жену в Сырьжакенже! Она обожала такие платьица, с трудом дожидалась лета, чтобы можно было нарядиться в них и в сандальки о двух полосках, неведомо как державшиеся на ногах. Одетая таким образом да еще с распущенными волосами, Валентина выглядела до такой степени юно, наивно и незрело, что Трапезников иногда ворчал:
– Когда аисты деток разносят, видят небось тебя и решают, что рано еще такой девочке ребенка заводить, ей бы в куклы играть!
Валентина на эти слова почему-то не обижалась и стиль одежды не меняла. Черт знает что творилось в голове у родной жены, Трапезников ее никогда не понимал. Теперь уже, кажется, никогда не поймет! Да неужели ее больше нет в живых?!
– Саша… Александр Николаевич! – донесся до его слуха тихий голос, и Трапезников очнулся, обнаружив, что стоит столбом, прижав к себе платье жены, а какая-то темноволосая женщина с зелеными глазами и родинкой в уголке рта осторожно трогает его за плечо.
Так. Это Женя Всеславская. Они в доме Верьгиза, откуда давно пора бы сделать ноги, а Трапезников вдруг впал в моральную кому, обнаружив вещи Валентины!
– Все в порядке, – пробормотал он, неловко, кое-как, заталкивая платьице в мешок и прикрывая створки шкафа. Сквозить сразу перестало. – Я в порядке. Вы готовы?
Женя кивнула.
– Тогда бежим.
Трапезников повернулся к двери, через которую они только что вошли в комнату, и удивился: отчетливо помнил, что оставил ее отворенной, как и все прочие, а теперь она оказалась закрыта.
Женя это тоже заметила – подбежала к двери и приложила к ней ладони, а потом приникла всем телом, но вот отстранилась и взглянула на Трапезникова испуганно:
– Верьгиз очнулся! Дверь сопротивляется. Так уже было, когда он проверял, на что я способна, и пустил в ход заклинание. Этот замок мне неподвластен, понимаете?
