Линда махнула своему «корвету», мирно дремавшему у ворот интерната. Дверца мобиля словно только и ждала этого жеста. Она поднялась вверх, и из салона наружу выбралась Матильда Клауберг. Комиссарша топталась на месте, часто-часто моргая. Казалось, могучая дама минутой раньше вышла из здания посольства на Шадруване – и теперь недоумевает:
«Где я?! Как сюда попала?!»
– Сюрприз? – тихо спросила Регина. – Ох, подруга…
– Артур! – позвала госпожа Клауберг. – Артур, выходи!
Никто не явился на ее зов.
– Артур! Не бойся, выходи…
Из «корвета» высунулась всклокоченная голова. Артур Зоммерфельд смотрел на землю, и только на землю, как будто планета грозила вывернуться у него из-под ног. Если госпожа Клауберг была здесь некстати, то про Артура нечего было и говорить. Регина ждала Ника с сыном на следующей неделе, во вторник. И вот только сын, без Ника, на шесть дней раньше; и вряд ли этот сюрприз – счастливый.
– Ну что же ты?!
«Я здесь, Артур! – беззвучно улыбнулась Регина. – Давай здороваться?»
– Тетя Ри! – завопил Артур, превращаясь в обычного пятилетнего мальчишку. – Давай!
И кинулся к ней.
IV
Мама права: так продолжаться не может.
Два года на качелях. Летим в одну сторону – свист в ушах! – здравствуйте, доктор ван Фрассен, самостоятельная женщина. Клиника, пациенты; главврач непременно зайдет на пару слов. Дом, Фрида. Легкие, ни к чему не обязывающие связи. Редко. Один раз, если честно. Ну, полтора. А что вы думали? Свободный человек в свободном мире. День рождения мамы. День рождения папы. День рождения Линды. День рождения дубль-дедушки Фрица. Консультации. Операция на выезде. Новый аэромоб. Время пластично, ты лепишь из него одинаковые, симметричные фигурки-дни.
Все, как надо, лучше не придумаешь.
И вот мы летим в другую сторону – у-у-х! – Регина-дурочка, не жена, не мать. Не пойми кто. Раз в полгода Ник на Ларгитасе. Две недели, три – вместе. Они живут в твоем доме: Зоммерфельды-мужчины. Их надо кормить завтраком. Они провожают тебя на работу. Они встречают тебя с работы. Вешаются на шею, дарят цветы. Чаще всего – люминолусы. Это, если ты не подгадала свой отпуск под их прилет. Если подгадала – вместо курортов Китты, где тебя ждут не дождутся продувные бестии вроде малыша Хорхе, вы чинно, семьей, ходите в зоопарк. В кафе. В дендрарий. В цирк, смотреть на клоунов, будь они прокляты. Отправляетесь в горы, в пансионат для лыжников класса Z. Подводные экскурсии на Ай-Лафаржи. Конные турпоходы в Шамарате. Лошадки низенькие, смирные. Маршрут простенький, но милый. Инструктор – опытный красавец. Копия малыш Хорхе. Ник ревнует. Артур счастлив. И вот они улетают обратно на Шадруван.
Ш-ш-ш! – качели мчатся обратно.
– Почему Артур на Ларгитасе? Что-то произошло?
– Отец дернул за «поводок». На третьем режиме.
– Это уже случалось.
– Но не так резко. Опять же, отец был под влиянием мощного стресса.
– С Ником все в порядке?
– Да. Никаких проблем. Он прилетит, как обещал. Но мальчика надо обследовать.
– Есть отклонения? Последствия закольцованного стресса?
– Пока не наблюдаются. Его доставили позавчера.
– Я осмотрю его. Сейчас.
– Нет. Завтра.
– Сейчас. Немедленно.
– После купирования эмпатаки? Не глупи, Ри. Завтра утром Артура привезут к тебе в клинику. А ты отоспишься, придешь в себя…
…качели. Свист в ушах. Сеансы с Артуром: раз в полгода. Чаще, чем ты решалась на флирт с чужими мужчинами. Маленький джинн, которого ты за уши выволакивала из его пустыни. Мир, который ты раскрашивала для него. Вы сливались воедино. Все, что переживал он, ты усиливала вдесятеро. Лошадки в степи. Ночной костер. Криптомерия в дендрарии. Да, золото мое, такие я видела на Сякко. Кактусы в цвету. Это смешно – кактусы в цвету. Снег на склонах. Это прекрасно – вихрем несутся лыжники, вычерчивая смутные письмена. Холод. Жара. Генерал Ойкумена. Песенка. Серебро флейты. Папа. Тетя Ри. Люди. Много, разные. Ты и не знала, что жизнь может быть столь яркой. Усиливая образы для него, делая их неотразимо привлекательными, иногда ты думала, что они такие на самом деле. Просто наши чувства не выдерживают накала бытия.
Сенсорные образы – тень подлинной реальности.
На Шадруване, рядом с отцом, он помнил, какой ослепительной может быть жизнь вокруг. Искал этот блеск – в каждом дыхании повседневности. И находил – дети при желании найдут закон природы в летящей по ветру паутинке. Все реже Артур замыкался в себе, превращаясь в типичного аутиста: стереотипия, маниакальная педантичность; тревога при нарушении сложившегося порядка. После сеансов выравнивались дефекты самосознания. Строились границы тела и души. Регина и Ник отметили бутылкой коллекционного вина тот день, когда Артур впервые сказал: «Я хочу…».
Вторую бутылку они откупорили, когда ребенок сказал: «Мне надо…»
– Он будет жить у меня. Я отвезу его домой.
– Не глупи, подруга. Ему есть, где переночевать.
– У меня. И не дави на меня своими эмоциями. Не выйдет.
– Обижаешь.
– Я же чувствую. Ты – ходячий бурдюк с валерьянкой.
– Артура увезет госпожа Клауберг. Извини, у меня нет полномочий приказывать ей.
– Ты знаешь, что это за ребенок?
– Это ребенок на контроле. Больше мне знать не полагается.
– И Фома тебе ничего не рассказывал?
– Нет. Как я понимаю, ты тоже на подписке. Вот и молчи.
– Вы это сделали специально?
– Что?
– Шорты. Желтые шорты.
– Давай, я отвезу тебя. Тебе не стоит вести аэромоб.
– Красно-синяя футболка. Он одет, как Гюнтер Сандерсон!
– Пойдем отсюда. И скажи своей людоедке, чтоб не зыркала на меня!
– Фрида! Не надо кушать инспекторшу. Она ядовитая.
– Вот, так уже лучше…
V
Прохождение афферентных сигналов. Подкорковые ядра – таламус – кора больших полушарий. Проводимость нервных волокон. В норме. Устойчивость синаптических связей в левом полушарии. Между обоими речевыми и слуховым центром. В норме. Даже лучше, чем можно было ожидать. Молодец, Ник: не дает сыну надолго прятаться «под шелуху». Да и сам Артур молодец, и госпожа Клауберг…
Все молодцы, все замечательно.
Какого фага тогда понадобилось обследование?
Доктор ван Фрассен с вопросом уставилась на капсулу форсированного медсканера. Капсула отмалчивалась. Новейшая модель, повышенное разрешение и глубина структурного проникновения во всех диапазонах. Судя по контрольной сфере, сканер работал с загрузкой 97 %. Гроздь дисплеев отображала плотный поток данных, оседающих в памяти компьютера. Блок визуализации проворачивал в воздухе трехмерное изображение человеческого мозга, периодически меняя параметры сканирования.
