Вызов коммуникатора бился в стену, в несокрушимую Скорлупу – без надежды, без смысла. «Это из-за расстрелянных спутников, – твердила Регина, как заклинание. – С Ником все в порядке. Просто нет связи. Спутниковая сеть накрылась…» Она лгала себе, и знала, что лжет. Диаметр шадруванского «цирка» – сто километров. На таком расстоянии уникомы держат связь без дополнительных ретрансляторов. Но ведь гематры могли заблокировать связь с орбиты? Включить генератор помех?
Ник не отвечал.
Это пугало больше обещанной бомбардировки.
Спустившись в холл, она встретила Грушу. Жуя погасшую сигару, тот оккупировал место дежурного, где и развернул портативную станцию внешнего наблюдения. Шесть голосфер транслировали ситуацию вокруг посольства. Груша зря времени не терял: стены здания снаружи облепили десятки миниатюрных камер, датчиков движения и аларм-сигнализаторов.
Муха не пролетит.
У ног Груши покоились два объемистых кофра. В каждый легко можно было упрятать по покойнику, и еще осталось бы место для венков. Оружие? Снаряжение? «О чем я думаю? – вернулась упрямица-мысль. – Надо подводить итоги…»
Она не знала, как подводят итоги. Она знала другое: никто не освобождал доктора ван Фрассен от обязанностей врача. Ее ждал Артур. Сегодня по графику – плановый осмотр, тесты…
«Делай, что должен, – подумала она. – И будь, что будет.»
II
– …да, Берг! Вы все правильно поняли! Повторяю: вариант Б. Спутники уничтожены, гипер блокирован. Эвакуационный рейдер захвачен. В ближайшие сутки они наверняка высадят десант…
Дверь в кабинет посла была открыта. В кресле за столом, прямой, как флагшток, сидел Рауль Гоффер. Его коммуникатор работал в режиме голосовой связи. Изображение Рауль отключил. В углу, на диванчике, горбился техник, уткнувшись головой в острые колени.
– Не оказывайте сопротивления! Слышите? Сдавайтесь без глупостей…
– На почетных условиях, – еле слышно бросил техник.
– Легенда вам известна. Для гарантии напомните ее своим людям. Что? Без паники! Все будет в порядке. Да, Ларгитас в курсе. Конец связи.
Не глядя, Рауль ткнул в сенсор уникома и, откинувшись на спинку кресла, обмяк. Казалось, кто-то злой и умелый выдернул из Рауля тот самый флагшток – или позвоночник – и флаг упал.
– Не могу, – сказал он, плотно зажмурившись. Глаза его двигались за сомкнутыми веками. Так бывает в быстрой стадии сна, когда человеку что-то снится; например, кошмар. – Не могу, и все. Пусть думают, что – десант. Ну, допросы. Препараты. Телепата наймут, по мозгам шариться. Не страшно. Наши вытащат. Они в это верят. Пусть хоть день доживут с верой. По-человечески…
– Выпьете, доктор?
Техник с отчетливым хрустом распрямил спину. В руке у него была початая бутыль без этикетки. Внутри плескалась ядовито-розовая жидкость.
– Денатурат?
– Обижаете! – пьяным техник не выглядел. – Брусничный дистиллят с Сеченя.
– Спасибо, не хочу. Кстати, что вы здесь делаете?
Техник пожал плечами.
– Где оба секретаря? В отсутствие посла они обязаны…
Регина чувствовала приближение истерики. Истерика неслась древним поездом, громыхая на стыках рельс, и жертва ее стояла на путях, не в силах убраться прочь. «Связь работает! – стучало в висках. – Значит, Ник…» Ничего это не значит! – рявкнула она на дуру-неврастеничку, укрывшуюся в ее собственном мозгу. – Слышишь? Ни-че-го!
– Обязаны, – согласился Рауль. – Первый заперся у себя. Переговорник отключил. Стучали – орет: «Оставьте меня в покое!» Грозился, что начнет стрелять. Ну его, дурака, к херам собачьим…
Раньше Рауль никогда не ругался в ее присутствии.
– А второй?
– Второго нет.
– В смысле?
– Какой тут смысл… Нет его. Умер.
Она не стала выяснять, от чего умер второй секретарь. Снега Кутхи, советник Ромм; дергается левая бровь… Какая разница: разряд, энергоимпульс, инъекция? Каждый выбирает сам: ждать и уйти, или уйти без ожидания…
– Артур в детской?
– Да. С ним госпожа Клауберг.
– Хорошо.
Пять шагов до двери. Надо собраться.
– Я тебя боюсь, – сказал ей в спину Рауль. – Это все ты…
– Молчи, дурак, – отозвался техник. – Бойся молча.
Дверь закрылась за ней, отсекая лишнее.
– Тетя Ри! А где папа?
– Папа уехал по делам.
– Почему?
– Ты же знаешь: у папы такая работа.
– Знаю…
Артур насупился, но лишь на мгновение.
– Он скоро вернется? Скоро, да?
Выходя из детской, Матильда кивнула: «Пост сдал – пост принял.»
– Не знаю, Артур. У папы сегодня много дел. Поиграем?
– В картинки?!
Хочешь, чтобы ребенок не канючил, проходя тесты? Преврати все в игру. Пожалуй, Артур даже слишком увлекся новой забавой.
– В картинки.
– Ур-р-ра!
Растрепанным воробьем Артур сорвался с места, вихрем пронесся по комнате, опрокинув стул, и снова возник перед Региной с планшетом в руках. Стало ясно: мальчик уже пытался вызвать «картинки» на дисплей, но не преуспел в этом. Директорию с тестами вредная тетя Ри упрятала поглубже и запаролила. Они сели на ковер, и Зоммерфельд-младший немедленно облапил Фриду, улегшуюся рядом.
Химера лизнула руку ребенка и замурлыкала басом.
– Что тут у нас, Артур?
Тесты Эршинга. Визуально-ассоциативное мышление. Третий уровень: цветные объемные фигуры, сформированные из мерцающих струй. Дети в них видят разное: четыре-пять стандартных интерпретаций. В «Лебеде» Регина тоже проходила тесты Эршинга. Позже, на последнем курсе университета, она зазубрила таблицу интерпретаций наизусть.
– Это папа! У него губа, как оладушка…
– Папа? Ты уверен?
– Да! Вот глаз. Вот второй, – Артур, волнуясь, тыкал пальцем в «картинку». – Папа его закрыл…
Она не видела. Базовые стандарты: «птицы на ветках», «бабочка в лесу», «корзинка с яблоками» и «дождик». Никакой губы-оладушки. Никакого глаза, открытого или закрытого.
Нет и быть не может.
– Давай дальше. Что у нас здесь?
– Кораблик! Кораблик с парусами!
– Плывет?
– Летит.
Летучего корабля интерпретации не предусматривали. Странно. Первые серии тестов Артур прошел легко. Показатели в норме, индекс вариабельности мышления – оптимальный…
– Летит! Вот звездочки. Вот еще…
