— Дайте им войти! — приказал Хайме, не двигаясь с подушек и продолжая обнимать талию танцовщицы.
Вошли двое мужчин. Размеры Уго впечатляли рядом с Хуггонетом, похожим на мальчика. Уго кивнул, Хуггонет, шею которого обхватывала пропитанная кровью повязка, сделал глубокий поклон.
— Я думал, вам перерезали горло, Хуггонет, — иронично заметил Хайме.
— Милосердный Бог и ваше вмешательство меня защитили. Спасибо, мой сеньор, — сказал певец слабым голосом и снова поклонился.
— Ты хотел видеть меня, только чтобы поблагодарить? — поинтересовался Хайме, стараясь скрыть свое нетерпение.
— Нет, мой господин. Я бы не осмелился нарушить ваш покой, если бы не имел для вас послания от персоны, которая очень уважает вас и нежно любит.
— О ком ты говоришь? — Сердце Хайме застучало быстрее.
— Это дама Корва, мой господин.
— Дай мне ее письмо.
— Это не письмо, мой господин. Дама Корва не хотела, чтобы оно могло попасть в руки посторонних. Она сказала мне то, что я должен передать вам и забыть.
— Говори, Хуггонет!
— С вашего разрешения, я уйду, мой господин, — попросил Уго.
— Разрешаю, — кивнул Хайме. — Говори.
Уго большими шагами вышел из палатки.
— Надеюсь, моя рана позволит мне закончить…
— Черт возьми, говори же! — закричал на него Хайме, теряя терпение. Хуггонет заиграл на своей лютне. Фатима, услышав нежные звуки музыки, сильнее обняла Хайме.
Я вижу: вот летит белая голубка, и жду от вас весточки,
Но вы далеко — вести не приходят.
Я слышу ваш голос, когда ветер колышет ивы,
Но вы далеко — и это только мое желание.
Я чувствую запах моей горящей плоти, когда пахнет дымом,
Но вы далеко — и это только моя судьба,
Я чувствую боль оттого, что вас нет, когда плачет моя лютня,
Но вы далеко — и моя комната холодна.
Я слышу стук копыт вашего коня, когда подковы цокают по булыжнику,
Но вы далеко — и это конь другого.
Прошу доброго Бога помочь вам в ваших битвах,
Но вы далеко — и я не успею узнать вашей судьбы.
Я слышу плач и ужас окситанских детей.
Но вы далеко — и они теряют родителей и жизни.
Мне страшно, когда воины выходят на бой с французами.
Но вы далеко — и я не знаю, кто из них победит.
Я слышу лютни певцов и их пение на нашем языке.
Но вы далеко — и оиль победит язык ок.
Мой господин, придите в Тулузу и отомстите за оскорбления.
Мой господин, придите в Окситанию и восстановите ваши права.
Заставьте мое сердце прыгать и петь от радости.
Заставьте петь матерей, и пусть дети играют в мире.
Заставьте замолчать тех, кто называет вас трусом.
Сделайте мое тело домом для вашего тела.
Сделайте из страны Ок родину трубадуров.
Придите в Тулузу, мой господин.
И заявите ваше право на Окситанию.
И заявите ваше и единственно ваше право на меня.
Эхо последних звуков затихло. У Хайме стоял ком в горле, а глаза наполнились слезами.
Шквал чувств и образов захлестнул Хайме. Корва! Дорогая Корва! Нежная, соблазнительная. Он мог искать утешения в других, но никогда не смог бы найти ей замену. Ее зеленые глаза… Колдовские, как говорят некоторые. Ее черные блестящие волосы — как вороново крыло, на что и намекает ее имя.
Корва, трубадур,
Корва, дама,
Корва, женщина,
Корва, колдунья.
— Мой господин, — сказал Хуггонет через несколько мгновений. — Вы передадите что-нибудь госпоже?
Хайме долго не отвечал. Затем ответил стихами:
Педро придет в Тулузу
И отомстит за поругание,
И навсегда сделает своим
То, что принадлежит ему.
Хуггонет со слабой улыбкой шевелил губами, запоминая слова, а затем поклонился, прощаясь.
— С вашего позволения, мой господин, я помчусь в Тулузу, чтобы передать послание госпоже.
Когда Хуггонет вышел, Хайме понял, что уже не сможет отказаться от своего обещания.
Судьба Окситании была решена.
И его собственная тоже.
57
Автострада Сан-Диего была пустой в это раннее время, и Хайме ехал медленно, стараясь привести в порядок чувства и мысли.
Закончив свой сеанс в часовне, он присоединился к остальным в их лихорадочной работе с документами. Обстановка не располагала к рассказам об увиденном, и в этот раз он не перемолвился даже с Дюбуа. Несмотря на свои усилия, он не мог сосредоточиться на бумагах. В предыдущих случаях увиденные сцены восхищали и удивляли его, заставляли задаваться вопросом о механизме и происхождении подобных видений. Это еще предстояло решить, но сейчас его заботило другое: почему это происходит именно с ним? Должна быть какая-то причина, какая-то цель. Постепенно он приходил к мысли, что видения были своего рода посланием, каким-то скрытым предупреждением, но он был не в состоянии расшифровать его. Подозрение, что за всем этим кроется предостережение, стучало у него в мозгу.
Что-то в воспоминаниях о его прошлом четко совпадало с его настоящим: он узнал, кем была Корва.
Корва была Карен.
Все это время она знала, кем был он и кем — она. Но ему она об этом не сказала. Она ждала, когда он сам это выяснит. Их отношения были не новыми, им исполнились века, они прошли, может быть, через множество жизней. Осознание этого придавало другой смысл всему происходящему. Более глубокий? Мистический? Хайме еще этого не знал, но все теперь было по-другому, и он желал срочно поговорить с Карен.
Кроме того, было еще одно обстоятельство. Корва подталкивала короля Педро к войне в поддержку Окситании — несомненно, опасная перспектива даже для могущественного короля.
Но разве сейчас, в его реальной жизни, не происходит абсолютно то же самое? Карен склоняла его на рискованные шаги в защиту катаризма. Хотя катары были ему симпатичны, а воспоминания о XIII веке очаровывали его, все-таки Хайме критически оценивал их учение.
Ясно то, что он с ними, а причиной тому была Карен. История повторялась.
Любила ли Корва короля Педро как мужчину? Или только как короля за его политическую и военную силу и за то, чем он мог помочь катарам?
Любила ли Карен Хайме как человека? Или он был нужен ей из-за его положения и возможности помочь катарам в их борьбе против «Хранителей»? Корва использовала Педро? Карен использует его? И если это так, то любит ли она его?
У Хайме было слишком много вопросов. Мало ответов, но одна уверенность: будут насилие и кровь, как в XIII веке. Он не знал, с какой ситуацией столкнется король Педро, но он знал кое-что о настоящем: надежный Монсегюр не защитит современных катаров от их врагов. Все их системы безопасности и секретные коридоры не помогут, когда игра пойдет всерьез. Им останется только бежать, а если не успеют, их уничтожат. Они утверждают, что оружие — дьявольские творения. Во всем замке не было ни одного пистолета!
