Ризард тем временем произнес:
— Солнце вот‑вот сядет, так что зря ты переживала.
Тиффани обернулась, чтобы посмотреть на закат. В этот момент внизу заиграла музыка, и она в отчаянии ударила кулачком по перилам.
— Я хотела это услышать!
— Что услышать?
— Как солнце коснется воды.
Тиффани отвернулась. Да, она хранила в душе некоторые детские фантазии и легенды — так было легче, они напоминали о том времени, когда жить было проще и радостнее. Сейчас так трудно оставаться легкомысленной и непосредственной.
— Ты очень чутко реагируешь на любое замечание, — сказал Ризард.
— Ничего подобного.
— А еще ты упряма. — Он сделал приглашающий жест рукой. — У меня есть несколько важных вопросов, присядь.
— Я не собака, чтобы выполнять твои команды.
— Нет, скорее мокрая кошка — такая же вредная и неприветливая.
— Не хочу говорить об этом, — поспешно отозвалась Тиффани.
— А мы и не будем. Пока не будем, — согласился Ризард.
Она повиновалась, главным образом, чтобы поскорее разорвать контакт — от ощущения теплой ладони на коже желудок прыгнул куда‑то вглубь. Ну и еще оттого, что перед глазами тут же встал облик матери и послышался ее упрекающий голос. Все предки Тиффани были дипломатами, и их с малолетства воспитывали подавать должный пример.
Мысль, однако, быстро сменила направление при виде еды — о, здесь все так вкусно, а она умирает с голоду.
— Что? — спросила она с вызовом.
— Мне непривычно видеть женщину, которая не отказывает себе в еде.
— Почему ты здесь? — спросила она.
Ризард отвлекся от своей лепешки:
— А ты почему, Тиффани? Зачем твоя семья отправила тебя на встречу со мной?
Пристальный взгляд заставил девушку вздрогнуть.
— Так вышло, что я единственная, кто имеет право стать членом клуба.
Брови мужчины недоуменно приподнялись.
— Я унаследовала состояние мужа, — пояснила Тиффани. — Мой отец, конечно, не бедствует, но все же он не дотягивает до тех, кто имеет карточку постоянного клиента здесь.
— Я читал о катастрофе, прими мои соболезнования.
Тиффани напряглась, ожидая откровенных вопросов.
— Я тоже вхожу в число членов клуба, причем давно, еще до гражданской войны в Брегновии. Так что деньги, которые, по твоему мнению, я украл, на самом деле принадлежат государству, они специально выделены для финансирования выхода страны из кризиса.
Странно, думала Тиффани, как в нем удивительно сочетаются европейская утонченность, открытость дискуссии и непреклонность руководителя. Она отвернулась и произнесла:
— Мне придется запросить отчет на тебя. Хочу узнать, как ты сколотил состояние.
— Я сам тебе расскажу. Это система, которую я создал, работая в нефтяной промышленности, но на ее создание меня подтолкнули знания, полученные в винодельне — после получения диплома инженера я работал там некоторое время.
— Странный выбор. Что инженеру делать на винодельне?
— Это был мой протест, — коротко ответил Ризард, не развивая мысль, и достал из ведерка со льдом запотевшую бутылку с вином.
— Оно из винограда, что растет в моей стране. Попробуй, тебе понравится.
— Ты сказал, что работа на винодельне была протестом. Не пояснишь?
Ризард вздохнул, точно собираясь с силами перед сложным разговором.
— Если ты решишь собрать обо мне информацию, то наверняка узнаешь, что родители отправили меня в Германию в возрасте шести лет — ради моей же безопасности и с целью дать хорошее образование. Наша страна присоединялась то к одному соседнему государству, то к другому — и это продолжалось с самой Первой мировой. Постоянно вспыхивали восстания, попытки отвоевать независимость, а за ними всегда следовала кровавая расправа. Мои мать и отец не могли покинуть страну, но меня сплавили друзьям. Не могу, правда, найти повода для жалоб. Приемные родители оказались хорошими людьми. Приемный отец был инженером, проектировал автомобили. По его настоянию я и пошел учиться в ту же отрасль. В общем‑то, хорошая профессия. Но после выпуска я стал чувствовать, что живу как‑то вынужденно. В общем, как и все подростки, начал протестовать, доказывая, что это моя жизнь и я хочу строить ее сам. Не могу сказать, что горжусь тем, что не раскрыл свой инженерный потенциал и отправился собирать виноград, но это натолкнуло меня на новые мысли, и я отправился в Россию, чтобы добывать там нефть.
— И там создал эту свою систему, которая превратила тебя в мультимиллионера?
— Да, — кивнул он.
— Хм‑м. — Тиффани взяла бокал. — Это общеизвестный факт?
Ризард пожал плечами:
— Пресса предпочитает обсуждать, для чего я использовал деньги.
— Финансировал войну?
— Я освободил мою страну.
— А теперь ею управляешь.
— Я лидер своего народа. Так что скажешь про вино?
Не будучи сомелье, Тиффани не могла поручиться за умение оценить вино правильно. Но ей определенно понравился нежный цвет напитка и легкий, фруктовый вкус и аромат, что ощущался при первом глотке, а затем переходил во что‑то более насыщенное — что не имело ничего общего с дубовыми бочками. Ваниль, может быть? Она сделала еще глоток в попытке определить, что же это. Но каким бы вкусным ни было вино, с нее довольно. Алкоголь для Тиффани был под запретом, потому что тело нуждалось в сбалансированной здоровой диете для скорейшего выздоровления. В этом было и преимущество — стройная фигура. Есть и еще кое‑что, из‑за чего лучше не пить. Рядом с Ризардом нельзя терять контроль над собой.
Ризард увидел, как при взгляде на бокал с вином румянец разлился по лицу Тиффани, словно освещая кожу изнутри, как голубые глаза становятся еще ярче. Он слегка изменил позу, почувствовав ноющую боль и нарастающее напряжение между ног.
Хорошо, что удалось обмануть горничную — хотя уловка была незатейливой. Пришлось пойти на это, потому что, скорее всего, они бы с Тиффани больше не встретились, а ему нужны были ответы. Однако сейчас в голове крутились совсем другие мысли, центром которых была эта девушка. Она оказалась не так проста, как думал Ризард, причем каждая новая встреча открывала что‑то новое. Она красива, несмотря даже на шрамы, и сильна, потому что смогла перенести эту ужасную катастрофу.
— Между прочим, некрасиво вот так в упор рассматривать человека, — покраснев еще сильнее, сказала Тиффани.
— Я не рассматриваю, а восхищаюсь.
Уголок ее рта дернулся вниз, и Ризард с трудом заставил себя отвести взгляд от ее густых ресниц.
