Он пошел искать Сейдж и нашел ее во дворике.
— Сейдж. Нам нужно поговорить.
Она даже не повернула голову в его сторону.
— Мы уже все сказали. Нам больше не о чем говорить.
— Вы, возможно, сказали все, но я нет. — Он подошел к ней, но она по‑прежнему не смотрела на него. — Сейдж, мне очень жаль. Я никогда не хотел причинить вам вреда.
Она повернулась и посмотрела ему в глаза.
— А что, по‑вашему, должно было случиться, когда вы обманули меня? Что я никогда об этом не узнаю?
— Вначале я даже не задумывался над тем, что мой план нанесет кому‑то вред. Мне нужна была информация, а работа в качестве вашего ассистента была лучшим способом получить ее.
— Какая информация?
— Можем мы сесть и поговорить?
Сейдж заколебалась. Но потом направилась к скамейке.
— Не понимаю, зачем я это делаю.
— Потому что вам нужны ответы. Вы хотите знать, почему генеральный директор захотел работать под прикрытием в собственной компании?
— Да, хочу. Так расскажите мне. Но не думайте, что это что‑то изменит между нами.
Ее голос прозвучал очень жестко.
Трей знал, что потребуется нечто большее, чем просто этот разговор, чтобы Сейдж простила его. Но это было начало, и этого было достаточно… пока.
— Позвольте мне начать с самого начала. Что вам известно о моем отце и о том, как он чуть не загубил журнал?
Она пожала плечами:
— Не слишком много.
И Трей начал рассказывать ей о том, как в последние годы отец подсел на сенсационные заголовки и стал очень вольно обращаться с фактами. И ему это сходило с рук до тех пор, пока он не опубликовал ряд сфабрикованных историй о Диконе Санторо. Кинозвезда пригрозил подать на журнал в суд, что привело бы всю корпорацию к краху. В конце концов они решили все это во внесудебном порядке за приличную сумму и при условии, что отец Трея больше не будет работать в корпорации. В договоре также был пункт об изменении контента журнала. И на этом этапе на сцене появилась Сейдж.
— Это объясняет прошлое, но не говорит о том, почему вы вошли в мою жизнь, — сказала Сейдж.
— Когда мой отец покинул компанию, я был наследником его должности генерального директора. И это был мой шанс сделать то, чего я всегда хотел.
— Чего именно? Руководить журналом? А я стояла у вас на пути?
Трей покачал головой:
— Нет. Я никогда не хотел иметь дела с этим журналом.
— Но почему?
— Потому что это единственное, что любил мой отец. Не меня, не маму. Только «КьюТР». И я хотел показать ему, что это значит — потерять что‑то, что ты так любишь.
Сейдж ахнула.
— Вы хотите уничтожить журнал, чтобы поквитаться с отцом? Но этот журнал принадлежал вашей семье на протяжении многих поколений.
— Семи поколений, если быть точным. Я седьмой наследник. И думал, что стану последним.
— Думали? Вы изменили свое решение? — В ее голосе прозвучала надежда.
— Когда я начал работать на вас, я увидел, каким может стать этот журнал — какую пользу он может принести.
— Звучит слишком гладко. Почему я должна верить вам?
— Не должны. Особенно после того, что я сделал. Но я хочу, чтобы вы знали — вы открыли мне глаза на потенциал «КьюТР».
— И если будущее журнала будет зависеть от вас?
— Я буду продолжать помогать вам изменить его. Но я решаю все не один. У меня всего лишь один голос в совете директоров. А оппозиция среди них очень сильна.
— Полагаю, вам лучше знать, раз вы один из них.
Он кивнул.
— Но если я могу изменить свое мнение, то же самое могут сделать и они.
— Но этого не произойдет, если я не представлю план на будущий год. А теперь, в связи с плохой репутацией и интригами Эльзы, у меня нет ничего.
— У вас еще есть время.
— Нет. Я завтра улетаю обратно в Калифорнию и постараюсь забыть об этом жалком опыте.
Мысль о том, что он заставил ее сдаться, была для него мучительной. Он сам отказывался сдаваться и в отношении журнала, и в особенности в отношении примирения с Сейдж.
— Не уезжайте, — вырвалось у него.
— Почему? Чтобы вы могли лгать мне и дальше?
— Я не лгу вам. Я докажу вам, что вы можете мне доверять.
— Хотя мы находимся по разные стороны баррикад?
— Я уже сказал вам, что изменил свое мнение.
— И вы рассчитываете, что я вам поверю? Сказали бы вы мне правду, если бы Эльза не выдала вас?
Он опустил голову.
— Я пытался сказать вам несколько раз. Но всякий раз это казалось не вовремя. А потом… мы так хорошо ладили и я… я не хотел испортить то, что было между нами.
— Но это вам, безусловно, удалось.
— Знаю. И мне очень жаль.
— По крайней мере, ваш отец будет счастлив, что вы изменили решение в отношении журнала.
— Он этого не знает.
— Но почему?
— Мы с ним не очень близки. На самом деле я его совсем не знаю.
— Не знаете?
Трей покачал головой.
— Отец бросил нас, когда мне было три года. Он сказал, что не может руководить журналом из Франции.
— А почему ваша мать не поехала с ним?
— Она сказала, что ее жизнь во Франции. И она никогда не впишется в его жизнь, как он не вписался в ее.
— Это так печально.
Трей пожал плечами.
— Я думаю, что дело было не только в этом, но мама умерла прежде, чем успела рассказать мне всю правду. Она не любила говорить об отце.
— Наверное, было нелегко быть сыном разведенных родителей.
— Они так и не развелись. На самом деле отец приехал на похороны моей матери. Он пытался наладить со мной отношения, но я сказал ему, что уже слишком поздно.
— И вы больше с ним не разговаривали?
Трей повернулся к Сейдж:
— Почему это вас так удивляет?
— Просто всякий раз, когда он говорил о вас, он так гордился вами.
— Он говорил обо мне? — Трею было трудно в это поверить.
Но он понял, что это его шанс узнать побольше о Сейдж.
— Как вы познакомились с моим отцом?
— Я стажировалась у него летом на последнем курсе колледжа.
— Должно быть, вы произвели на него сильное впечатление.
Она пожала плечами.
