— Ну так скажи мне.
Она задрожала, когда его губы снова прикоснулись к чувствительной коже ее запястья.
— Дейзи… Дейзи Виндхэм.
Его губы все еще были прижаты к ее ладони, когда он поднял на нее глаза:
— Чудесное имя.
Дейзи с трудом удавалось дышать. Его глаза были такими темными и глубокими, что в них легко можно было утонуть. Она ощущала грубую щетину вокруг его губ, когда он целовал ее кожу, и эти ощущения сводили ее с ума. Она даже смогла расслышать еле слышный шуршащий звук, когда он провел языком по маленькой ложбинке на ее запястье. В ее теле разгорался огонь возбуждения. Она даже и не подозревала, что на ее руке могут быть эрогенные зоны.
В дверь номера позвонили, и Луис отпустил ее руку с легкой улыбкой разочарования.
— Наш завтрак.
Глава 3
Последнее, о чем Дейзи сейчас могла думать, — это о еде. Хотя обычно только о ней и были все ее мысли. О запретной, соблазнительной еде, по которой она тайно сходила с ума и от которой ей приходилось отказываться, чтобы не потерять над собой контроль. Отец с самого раннего детства вдалбливал в нее понятие о том, что человек должен полностью владеть своим разумом и телом и не идти на поводу у своих физических потребностей. Чтобы заполучить его одобрение, Дейзи отказывала себе во всем, что можно было счесть чрезмерным. Но после долгих лет сурового самоконтроля она не чувствовала себя стойкой перед соблазнами. Скорее наоборот.
Когда она наблюдала за тем, как Луис пропустил в номер служащего отеля, который катил тележку с накрытыми серебряными куполами блюдами, у нее потекли слюнки. Она чуть не потеряла сознание от чудесного аромата свежеприготовленных блюд. На тележке был бекон, нежный взбитый омлет, хорошенько прожаренный хашбраун, пухлые сливочные оладьи, тягучий сладкий кленовый сироп — настоящий, а не дешевая имитация, — а также нарезка тропических фруктов, кофе и даже бутылка шампанского в ведерке со льдом.
Служащий отеля покинул номер, получив внушительную сумму чаевых.
— Ух ты.
Луис кинул свой бумажник на диван.
— Голодная?
— Я про чаевые. — Глаза Дейзи все еще были круглыми от удивления. — Ты правда дал этому парню двести долларов?
Луис как ни в чем не бывало пожал плечами:
— Я могу это себе позволить.
— Ты и сигареты свои поджигаешь пятидесятидолларовой купюрой?
Луис рассмеялся:
— Я не курю.
«Еще одно очко в его пользу», — подумала Дейзи. Луис протянул ей тарелку:
— Угощайся.
Дейзи старалась сдерживаться, но еда была такой аппетитной, а она несколько лет не ела ничего нормального на завтрак. И до того, как она поняла, что делает, на ее тарелке возникла огромная гора калорий, за которые в ближайшем будущем придется попотеть. Но это того стоило.
Дейзи присела напротив Луиса за стол, который располагался недалеко от окна, из которого открывался замечательный вид на пустыню Невада, раскинувшуюся вдали. Она вынула из белоснежной платяной салфетки свои столовые приборы, затем посмотрела на Луиса, державшего в руке чашку горячего ароматного черного кофе.
— А ты разве не голоден?
— Я что-нибудь потом поем.
— Но здесь так много всего. — «В особенности на моей тарелке».
— Я предпочитаю начинать утро с тренировок.
«В спортзале или в постели?» Дейзи покраснела, когда эта мысль неожиданно пришла ей в голову.
— Чтобы быть игроком в поло, надо держать себя в отличной форме.
— Конечно, если хочешь быть лучшим. — Дейзи подняла глаза от своей вилки с нанизанным на нее кусочком нежного омлета. — Я никогда не была на игре в поло. Это весело?
Уголок его чувственных губ поднялся в озорной улыбке.
— Мне очень нравится.
— Так значит, это все, чем ты занимаешься? Летаешь по всему миру, чтобы играть в поло?
— А также веду бизнес совместно со своим братом Алехандро. У нас есть отели, мы вкладываемся в денные бумаги, занимаемся разведением дорогих породистых лошадей и тому подобное. Но, по сути, я в основном разъезжаю по миру и играю в поло.
Дейзи положила в рот кусочек аппетитного бекона и чуть не застонала от наслаждения.
— А тебе не становится скучно от такой жизни? — спросила она через некоторое время.
Луис отпил кофе:
— Что ты имеешь в виду?
— Тебе все время приходится жить в отелях. Неужели тебе не становиться скучно год за годом так существовать?
Выражение лица Луиса почти незаметно изменилось. Его мягкая улыбка потеряла прежнюю игривость, а взгляд стал несколько отстраненным.
— Пока не становится.
— Не пойми меня неправильно, — Дейзи подцепила вилкой еще один кусочек омлета, — мне нравятся номера отелей, особенно такие роскошные, как этот. Но нет ничего лучше родного дома.
— Где ты живешь?
— В Лондоне.
— Не могла бы ты сказать поконкретнее?
Дейзи настороженно посмотрела на него поверх своей нагруженной едой вилки.
— Зачем ты спрашиваешь? Собираешься меня навестить?
Его взгляд был невозмутим.
— Меня не интересуют серьезные отношения, тем более на расстоянии.
Дейзи постаралась подавить укол разочарования. Прошлой ночью она думала, что он самый надменный мужчина на земле. Теперь же…
Она мысленно пожала плечами и снова принялась за поедание вкусных блюд.
— Я живу в районе Белгравия. Луис слегка приподнял бровь:
— Так, значит, ты сама из богатой семьи.
Дейзи смущенно потупилась:
— Там располагается моя квартира. Но, по правде говоря, она принадлежит моему отцу. Я плачу ему символическую арендную плату. Он настаивает на том, чтобы я жила в безопасном районе в квартире с хорошей сигнализационной системой. Он у меня очень заботливый… мягко говоря.
Луис потянулся за серебряным кофейником, чтобы налить себе еще кофе.
— Тебе повезло.
Дейзи подумала о том, будет ли он так считать и дальше, если она расскажет ему всю правду. К примеру, о том, как ее отец часто заявляется в ее квартиру без приглашения, чтобы проверить ее холодильник и кухонные шкафчики на наличие нездоровой еды. Или разнюхать, нет ли у нее в квартире мужчины. Он постоянно делал ей замечания по поводу одежды или макияжа. И навязывал свое мнение по любому аспекту ее жизни. Она так долго терпела его давящий абсолютный контроль. Но проблема была в том, что Дейзи не знала, как заставить отца изменить свое поведение, чтобы не обидеть его. У многих ее друзей не было отцов, или же родители практически не интересовались их жизнью Дейзи уже потеряла мать. Мысль о том, что она может лишиться и отца, даже если он просто обидится и не будет с ней разговаривать, приводила ее в ужас.
