– Спасибо, учту.
– Мне кажется, я вас не убедил.
На красивом лице гостя промелькнула неприятная, какая-то волчья усмешка.
– По сути, Георгий Владимирович, вы не противопоставили авторитетному мнению моего товарища ничего, кроме собственного авторитетного мнения.
– Хорошо, по сути. После смерти моей жены прошло больше года. Я не специалист в расследовании убийств, но мне кажется, что со временем шансы изобличить настоящего виновника падают, зато мотив становится очевиднее. Проясняется, кто именно получил выгоду от смерти человека, материальную или иного сорта. Так вот, смерть Карины никому не принесла никакой пользы. Никто не получил столько, что ради этого стоило убить человека. Возможно, вас ввел в заблуждение факт, что она из состоятельной семьи? Так все принадлежит ее родителям.
Зиганшин коротко кивнул.
– Ладно, оставим логику и здравый смысл и начнем гоняться за химерами. О’кей, примем как данность, что одна тысячная доля процента вероятности, что Климчук не убивал, это не погрешность измерения, а самая реальная реальность. Повторюсь, не благодаря каким-то новым фактам мы это решили, а просто нам умные люди сказали, что Климчук не такой. Хотя он что такой, что не такой, а находится там, где ему самое место. Вы можете мне возразить, что наша обязанность добиться правосудия любой ценой и изобличить настоящего убийцу, за которого невинно парится безответный дурачок. Благая цель, согласен.
Вдруг в кабинет постучали. Георгий вздрогнул: он испугался, что это сын. Вдруг он что-то слышал? Еще до того, как он успел ответить, дверь отворилась и на пороге показалась Люся с блюдом, накрытым бумажной салфеточкой в цветочек. Глядя на бледно-голубые ирисы, Георгий некстати подумал, что скоро лето.
– Я вам шарлоточки принесла. – Люся поставила тарелку на стол. – Очень вкусно, вы, молодой человек, обязательно попробуйте.
– Спасибо, – процедил Зиганшин.
– Чайку, может, свеженького подлить?
Георгий покачал головой. Боялся, что если откроет рот, то нахамит бедной женщине.
Только когда пауза невыносимо затянулась, Люся сказала: «Что ж, не буду мешать» и вышла.
– Это домработница, – пояснил Георгий, злясь, что приходится оправдываться перед посторонним человеком, – я один не справляюсь.
Господи, как он мог забыть про Люсю, приглашая в дом сослуживца! И приспичило ей задержаться именно в тот единственный день, когда у него гость со службы. Теперь все будут знать, что начальник собственной безопасности честный-честный, а прислугу держит. И бесполезно просить этого Зиганшина, чтобы молчал.
Выглянув в коридор, Георгий плотно закрыл дверь кабинета и заговорил тише:
– Мстислав Юрьевич, постарайтесь меня понять. Мои чувства ладно, но если дело возобновится, то сыну снова придется переживать смерть матери. Он только начинает выправляться, а новое расследование может просто сломать его. – Георгий перегнулся через стол и совсем перешел на шепот. – Сын ведь не просто потерял мать. Ее убили в пятистах метрах от дома, где он сидел и ждал ее. Тогда боль от потери матери заслонила все остальные детали, но теперь если мы заставим его вспоминать, то он осознает, что мать была убита из-за того, что приглянулась какому-то сумасшедшему ублюдку. Сейчас он вспоминает живую маму, а после повторных допросов, которые необходимы для нового расследования, будет представлять, как она лежит на помойке, и думать, что сделало с ней это животное. Надеюсь, не надо вам объяснять, какой это стресс для подростка, так что простите, Мстислав Юрьевич, но психика сына мне дороже, чем дурацкие гипотезы вашего друга.
Зиганшин вдруг отвернулся и уставился в темное окно, вздернув подбородок.
– Я обещаю, что не злоупотреблю служебным положением, чтобы остановить вас, – продолжал Георгий, – в этом можете быть уверены. Но как отец прошу вас не трогать это дело. Алешке еще жить целую жизнь…
– У меня так было, – вдруг сказал Зиганшин глухо, – да вы, наверное, сами знаете.
– Что?
– Сестра погибла от рук сумасшедшего, и я все видел, что он с ней сделал. Но я был уже взрослый мужик…
– Простите, не знал, – только и нашелся сказать Георгий. – И как вы это пережили?
– Плохо пережил. Я сорвался и чуть не пристрелил несчастного психа из табельного оружия. К счастью, следователь была на месте, она меня удержала в самую последнюю секунду. Даже странно, я ее всегда дурой считал и клушей, а она единственная не побоялась меня остановить, иначе я бы уже давно на зоне парился или в психушке на соседней койке с Климчуком.
Георгий покачал головой:
– Вы бы не смогли.
– Да как не смог, если я уже с предохранителя снял! Но не в этом суть. Я вас понял, Георгий Владимирович. Дело закрыто. Я вас больше не побеспокою, и мой товарищ тоже не станет углубляться в дебри климчуковского сознания.
– Спасибо.
Зиганшин поднялся:
– Вам спасибо за гостеприимство.
Георгий проводил гостя и обошел квартиру в поисках Люси, но она уже ушла. Георгий поморщился, зная, что до завтра его гнев испарится и отчитывать женщину за излишнюю услужливость он не станет.
Зашел в комнату сына. Алеша сидел за компьютером и вел с кем-то оживленную переписку. Пальцы его двигались с такой скоростью, что вместо стука клавиш слышался один шелестящий звук.
Кажется, он слишком разбаловал ребенка после смерти жены. Парень делает что хочет, общается с кем хочет, разве это правильно? Он должен чувствовать рамки, ответственность – словом, приучаться к тому, что ждет во взрослой жизни, а вместо этого полная вольница!
Георгий увидел на столе высокую красную кружку с надписью «nestle» – уродливый предмет, доставшийся им в подарочном кофейном наборе от Галины Федосеевны. Карина тогда покривилась – только быдло дарит подобную пошлятину, и хотела кружку выбросить, но она как-то самовольно прижилась, полюбилась. Так часто бывает: прекрасная фарфоровая чашечка стоит сиротливо в шкафу, давно примелькавшись глазу, и о ней вспоминают три раза в год, когда вытирают пыль во время генеральной уборки, а чай пьют из пошлой кружки с толстыми стенками и дурацким рисунком. Элитная кастрюля заброшена в дальнем углу буфета, а древняя алюминиевая пакость с погнутым прокопченным дном и пробкой, в незапамятные времена засунутой под ручку на крышке, все время в работе. И с людьми так же… Красивая тонкая женщина остается одна, а ее убогая подружка счастлива в браке, в окружении многочисленных детей, а потом и внуков.
Ладно, хватит грустить о несовершенстве жизни, надо отчитать сына, что пьет чай за компьютером. Георгий набрал в грудь побольше воздуха, уже открыл рот, но поймал взгляд ребенка и остановился. Нельзя малодушничать, но сил ругаться тоже нет, все-таки визит Зиганшина здорово его вымотал.
Георгий положил руку на макушку сына, взъерошил жесткие и густые, как у отца, волосы.
