– Нет-нет, рано. Сглазишь еще!
– Ну тогда за мечту о новом доме. Так можно?
– Можно.
Ощутив во рту полузабытый вкус, Зиганшин вспомнил, как в детстве спорил с мамой, запрещавшей ему пить всякую синтетику. Теперь ему самому предстоят жаркие диспуты с детьми о том, что вредно, что полезно.
Он улыбнулся и посмотрел на друзей. Руслан прилег на надувном матрасе, Макс сидел на широком подоконнике, а сам Зиганшин устроился на полу, прислонившись к шершавой стене, с которой содрал обои, но обрывки пожелтевших газет, напечатанных за много лет до его рождения, еще держались. От стены чуть-чуть несло пылью и тленом – запахом времени, которое все ровняет и никого не щадит.
И вдруг он понял, что все было не зря, и о прошлом нечего жалеть, и не нужно страдать, что много лет он жил неправильно и принимал не те решения, которые надо. Это был путь, который привел его к нынешнему счастью, вот и все. Шаг вправо, шаг влево, и не оказалось бы его рядом в ту секунду, когда маленькой Светочке понадобилась новая семья… Да, да, и ее новорожденным братьям тоже, он всех детей любит одинаково.
Зиганшин прикрыл глаза, наслаждаясь чувством умиротворения, и только хотел позвонить домой, как Макс с хлопком открыл новую банку пива и сказал:
– Наш с вами друг вспомнил свою жертву.
– Да? – встрепенулся Зиганшин. – Ну, слава богу!
– Простите, что взбаламутил вас. Забыл, что чутье иногда подводит и опытного профессионала, и, собственно, чем больше профессионал считает себя опытным, тем чаще оно его подводит.
– Это да, – лениво откликнулся Руслан, лежащий на матрасе, как римский патриций на пиру, – это стоит только подумать: «Ах, какой я прекрасный врач!» – жди, что обосрешься. Как поставишь правильный диагноз не потому, что внимательно осмотрел пациента и изучил историю, а просто ты такой гений, что тебе достаточно мимолетного взгляда на больного, чтобы все про него понять, так лучше вали из профессии от греха подальше.
– Макс, наоборот, сомневался, так что не считается, – вступился Зиганшин, – так он прямо все вспомнил, все обстоятельства?
Макс засмеялся:
– Вы слишком хорошего о нас мнения. Пока бедняга вспомнил только серое пальто, но это уже прогресс.
– Это вы все по поводу Пестряковой не можете, что ли, угомониться? – фыркнул Руслан. – Но если хотите мое мнение, не стоит она того, чтобы о ней голову ломать.
– Руслан!
– Ой, да, о мертвых либо хорошо, либо ничего, но строго говоря, если я назову ее подлой сволочью, в ее случае это будет комплимент.
– Руслан, прекрати, – нахмурился Голлербах. – Женщина трагически погибла…
– Нет-нет, продолжай. – Зиганшин пересел поближе к Русланову ложу и, скрестив ноги по-турецки, заглянул ему в глаза. – Слушаю тебя внимательно.
– Вот ты дождешься, что он тебя посадит, – проворчал Макс. – Разве можно менту говорить, что ты ненавидел жертву преступления?
– Что с ней было не так?
– Да все! Высокомерная лживая сука! У тебя тоже наверняка есть такие коллеги, которые никогда ничего не делают, но всегда при этом правы. Вот Пестрякова из таких была. Бомжа смотреть не пойду, дежурить не буду, зато платные палаты мне и блатных пациентов тоже мне. И с ней никто связываться не хотел, потому что не только мама с папой шишки, но и свекровь проректор мединститута. Себе дороже.
– Ты, что ли, от нее пострадал?
– Слава богу, нет, но многие мои друзья и просто отличные доктора – да. Мы же готовы заступиться за хорошего человека, только когда это ничем не грозит нам самим, принцип сам погибай, а товарища выручай действует в экстремальных ситуациях, а в обычной жизни – с какой стати я буду свою жопу подставлять? Зачем дразнить девочку, за которую полгорода впряжется? Пусть уж резвится на травке. Поработав таким образом обычным ординатором, Карина решила, что пора расти. А куда? Заведующая отделением хоть и пенсионерка, но вполне еще бодрая старушка и не собирается на заслуженный отдых. Раз вызвали к главврачу, два – нет, не собирается. Ну, о’кей! Карина стала подговаривать родственников писать жалобы.
– Как это?
– А то ты не знаешь!
Зиганшин отвел взгляд.
– Короче, людям и так трудно смириться со смертью близкого человека, а если еще доктор говорит, что можно было его спасти, но старая дура заведующая проворонила все шансы, то граждане с удовольствием берут ручку и бумажку и пишут настоящие поэмы, как врачи-убийцы спровадили на тот свет обожаемого дедушку. К сожалению, в том отделении лечились не бомжи, а успешные люди, почему, собственно, Карина возжелала пост заведующей, и эти люди могли изливать свое негодование не только в форме жалоб.
– А как стало известно, что это Карина их подначивает?
– Медсестры всегда все знают, а потом сами жалобщики проговаривались. В том духе, что, слава богу, нашелся хоть один принципиальный доктор, который открыл нам глаза на ваши бесчинства.
– А-а-а… Ну и что, удалось ей стать заведующей?
– Естественно! Как раз какой-то важный человек у них помер от инфаркта, хотя теоретически мог бы и не помереть.
– То есть люди ее не любили? Тогда почему в деле нет этих данных? По оперативной информации она была грамотным и доброжелательным руководителем.
– Ну она не была такой прямо мегерой, у которой крышу снесло от вседозволенности. Вежливая, обходительная женщина. Если ты ей никак горизонт не заслоняешь, то останешься в восторге. А вот если где-то заступил, то пеняй на себя. У нее была такая черта, и это все отмечали – Пестрякова совершенно не выносила, если кто-то брал то, что она считала своим. Обязательно или отнимет, или отомстит. До смешного доходило. У нее работала доктор, которую пригласили консультировать в частной фирме, открывшейся на территории больницы. Карина тоже захотела, но ей деликатно объяснили, что фирма маленькая и двух терапевтов не потянет. Она потребовала, чтобы доктор ей уступила, хотя, по большому счету, эта подработка была ей на фиг не нужна. Доктор отказалась, и что ты думаешь? Через три месяца Карина заставила ее уволиться. Чуть та опоздает на три минуты, как Карина уже акт составляет. К счастью, девчонка оказалась умная, сообразила, что не стоит ждать, пока заведующая уволит ее по статье, написала по собственному, тут-то мы ее в свое отделение и подхватили – и очень довольны. Понимаешь теперь, что за баба была Пестрякова? Главный принцип: «что мое – то мое!», и хоть трава не расти. Отделение останется без хорошего специалиста, да и хрен с ним, главное, не спустить обиду. Так же и с должностью главврача было. Пестрякова хотела получить это назначение, и все вроде шло к тому, но вдруг система дала сбой и раз в кои-то веки главврачом сделали нормального энергичного и компетентного мужика, который был реально крут и мог поднять больницу из руин. Ну перевари ты, что кто-то оказался достойнее тебя, и дальше радуйся жизни. Но Пестрякова не смогла принять поражение. Как это – я хотела, а мне не дали?
