— Разумеется, — торопливо согласился Абдул. — Десяток, прошу вас.
Выйдя из лавки он поднял голову. Из узкого оконца во втором этаже на него смотрела черноглазая Фатима. Абдул помахал ей и пересек площадь. Теперь он был абсолютно убежден в том, что Аллах на их стороне. Предатель умрет.
17
Всякий раз, когда до Хедара добиралось московское начальство, посольство разворачивало операцию под кодовым названием «Забить козла». К игре в домино это никакого отношения не имело, поскольку представляло собой набег вооруженных до зубов людей на стада джебрайских горных козлов — туранов, чьи великолепные витые рога, надлежащим образом обработанные, служили традиционным сувениром.
Хомутов попал в команду по «забиванию козла» впервые, и это для него оказалось неожиданностью. Только когда поздним вечером на посольском автобусе их доставили на аэродром к вертолету и он увидел, что за старшего с ними летит Уланов, он сообразил, что именно тот расстарался, замолвил словечко, где следует. И хотя между ними не все было ладно, Хомутов надеялся, что настроение Уланова переменится.
Летели трое: Хомутов, охранник посольства Баграев и инженер центра связи Онуфриев. Каждому выдали по «Калашникову» и по четыре рожка патронов. Уланов деловито растолковал, как надлежит действовать, и пока он их инструктировал, солнце окончательно скрылось за горами и наступила черная южная ночь.
— Спокойно, спокойно, — бормотал Уланов. — Подсветим, когда потребуется, видно будет лучше, чем днем.
К нему подошел какой-то малый в летной кожанке, поинтересовался:
— Ты, что ли, готов, Уланов?
— Я всегда готов. Как юный пионер.
Через минуту обнаружилось, что лететь им предстояло под прикрытием двойки боевых вертолетов. В прошлом году, во время аналогичной операции, посольский вертолет был обстрелян с земли, и с той поры «охотники» не вылетали без сопровождения.
Малый в кожанке побрел к своей машине, на консолях которой болтались авиационные пушки, смахивавшие на сигары. Уланов перехватил взгляд Хомутова, пояснил:
— Больше тысячи выстрелов в минуту. Сегодня этот недомерок покажет, как они работают.
И почему-то с остервенением сплюнул при этих словах.
Поднялись и летели в полной темноте довольно долго, внизу не было ни огонька, так что казалось — никакой земли и жизни на ней нет, и только одни они, заблудившись в пространстве, устремляются куда-то в еще более глубокий мрак. Это было странное чувство. Словно их души остались в прошлом и они за него уже не отвечали. Они исчезли, испарились, а с испарившихся — какой спрос?
Хомутов забился в дальний угол, ему хорошо было сейчас от плотно обволакивающего одиночества. В конце концов он не заснул, а забылся, когда же вновь осознал себя в реальности, в салоне происходило какое-то движение. Кто-то отодвинул боковые двери, ворвался упругий, все еще горячий воздух. Уланов включил прожектор, и Хомутов снова обрел систему координат: они летели над землей, совсем низко, и белый луч суматошно шарил по сухим склонам холмов.
Подобрался Онуфриев, прокричал Хомутову в ухо, стараясь превозмочь гром двигателя:
— Давай к дверям, Паша! Пристегнись карабином, чтобы не вывалиться.
Он помог Хомутову устроиться поудобнее, подал автомат. Луч прожектора наконец-то наткнулся на то, что искал, — стадо в полтора десятка туранов, ошалев от шума и ослепленное ярким светом, бросилось вниз по склону холма. Вертолет заскользил вслед за ними, словно привязанный.
— Они теперь так и будут бежать по лучу! — прокричал Онуфриев. — Подойдем ближе — бей очередями!
Вертолет опустился еще ниже и теперь хищной птицей болтался над горсткой обезумевших животных. Хомутов прицелился, и когда услышал выстрелы соседей, тоже нажал спусковой крючок.
Он не успел расстрелять второй рожок, когда их вертолет, заложив крутой вираж, развернулся и рванул обратно, к вершине холма, откуда они начинали атаку. Машины сопровождения летели рядом, держась позади. Онуфриев жестами показал: все, конец, охота завершилась.
— Как, уже? — удивился Хомутов.
Их вертолет опустился на землю. Теперь, в свете прожектора, Хомутов увидел трупы туранов. Их было с десяток, не меньше.
Онуфриев и Баграев направились по склону холма вниз. Появился Уланов, остановился рядом, спросил после паузы, стараясь казаться безразличным:
— Мы что — в ссоре?
— Нет, с какой стати?
Уланов вытащил сигарету.
— Это все из-за Люды?
Хомутов пожал плечами.
— При чем тут Люда?
— Но если она ни при чем — какого дьявола?
— Никто не виноват, Дима. Дело во мне. Знаешь, бывает ощущение, что ничего уже не исправить. Мне вот уже за сорок — и что? Все эти годы — псу под хвост. Я — никто. Понимаешь? Просто никто, пустое место.
— Брось, — поморщился Уланов. — Через это, по-моему, все проходят. Сорок — критический возраст. Оглядываешься по сторонам, пытаешься итоги подбить — и начинает казаться, что все время шел куда-то не туда, впереди — тупик, и никакой радости. Ты оглянись…
— Я уже оглянулся, и тошно мне стало.
— Ты что-то решил?
— Уеду, пропади оно все пропадом.
— Домой?
— Да.
— Что ж, — Уланов пожал плечами, отвернулся, носком тяжелого ботинка ковырнул суглинок.
Внизу, на склоне, Онуфриев с Баграевым копошились над телами животных.
— Разве не лучше охотиться днем? — спросил Хомутов.
— Нет, не лучше. Днем тураны бросаются врассыпную. А ночью бегут кучно, держатся в луче, — пояснил Уланов и сразу, без всякого перехода, спросил: — А Люда? Она с тобой?
— Откуда я знаю?
Больше они на эту тему не говорили.
Хомутов пошел помочь спутникам. Онуфриев яростно рубил головы злополучным туранам, весь перемазанный кровью.
— Варвары, — буркнул Хомутов. — Хотя бы мясо брали…
— Не годится, — ответил Баграев. — Жесткое, как подошва. И козлом разит. Его сутки вываривать надо.
Головы, управившись, побросали в вертолет.
Снова пришел малый в кожанке, задребезжал недовольно:
— Вы чего возитесь? Утро скоро.
— А тебе невтерпеж? — хмуро спросил Уланов. — Пострелять охота?
— Ага, — ухмыльнулся малый. — Есть такое дело.
— Не надоело?
— Не-а.
Уланов поднялся в кабину, зло хрястнул дверцей.
— Двинули, — сказал Онуфриев.
Вертолеты оторвались от склона, заскользили вниз. Тот, который пилотировал летчик в кожанке, вырвался вперед и врубил прожектор, как это делал Уланов. Семью туранов он нащупал минут через двадцать, опустился ниже, и внезапно от вертолета к испуганному стаду протянулись огненные нити.
