— Кто такой? — спросил Фархад отрывисто.
Офицер не успел ответить, потому что Сулеми отчеканил:
— Лейтенант Тахедди, внешняя охрана.
— Подойди сюда, лейтенант! — распорядился президент, и когда Тахедди приблизился, кивнул в сторону окна: — Встань там, спиной к нам, и оставайся так, пока мы не уйдем.
Тахедди выполнил приказ.
Фархад взглянул на Сулеми, коротко кивнул в сторону лейтенанта. Начальник охраны направился к стоявшему навытяжку у окна человеку, на ходу нелепо оттопыривая локоть. Хомутов никак не мог понять, что он ею делает, а Гареев уже все видел, он находился почти рядом. Сулеми рвал пистолет из кобуры, но что-то там у него зацепилось. Гареев отвернулся. Наконец Сулеми справился. То, что сейчас видел лейтенант Тахедди за окном, было последним в его жизни. Начальник охраны поднял свою «беретту» на уровень глаз и выстрелил лейтенанту прямо в голову. Густые брызги залепили стекло, звякнули осколки. Тахедди тяжело сполз на ковер.
При звуке выстрела Хомутов так сжал кота, которого все еще держал на руках, что тот заорал. Фархад вздрогнул и обернулся. Он хмуро и безжизненно смотрел на Хомутова, потом, после мертвой паузы, проговорил отчетливо, словно вколачивая каждое слово:
— Никто. Никогда. Не должен. Видеть. Двух. Президентов.
Хомутов вдруг с ослепительной ясностью вспомнил тот день, когда его увидела прислуга. Еще тогда он подумал, что ее счастье, что видела она его одного. Если бы там был и Фархад — она тоже была бы мертва.
— Возвращайтесь к себе! — распорядился Сулеми отрывисто и спрятал пистолет в кобуру. — И никогда не выходите в коридор. Вы были предупреждены.
46
Прием по случаю Дня Благодарения в американском посольстве оказался многолюдным. Для гостей отвели два зала, один из которых предназначался собственно для приема, в другом стояли фуршетные столы, и присутствующие перемещались из одного в другой по мере Надобности, что походило на беспорядочное броуновское движение.
Бахир со скучающим видом прошелся вдоль столов, с некоторым удивлением отметив, что устроители приема отказались от спиртного, предлагая гостям только прохладительные напитки. Несмотря на сухой закон, действовавший в Джебрае, американцы обычно не таились, хотя президент Фархад однажды и выразил свое неудовольствие этим обстоятельством.
Американский посол ответил на это, лукаво прищурившись:
— Мы, господин президент, совершенно готовы пойти на компромисс, но тогда в дипломатическом корпусе начнутся пересуды о том, что наши приемы обставляются хуже, чем в советском посольстве, где спиртное всегда льется рекой.
Фархад молча проглотил шпильку и больше к этому вопросу не возвращался.
Сегодня президент страны отсутствовал, его представлял военный министр, и посол Соединенных Штатов дружески приветствовав его, поинтересовался, чем вызвано отсутствие господина Фархада.
— Товарищ Фархад чрезвычайно занят, — лаконично отвечал Бахир.
Посол кивнул, показывая, что понимает, и переключился на других гостей, но спустя несколько минут снова появился рядом с Бахиром.
— Если не возражаете, я хотел бы показать вам наш зимний сад. Там чудесно, — посол улыбнулся какой-то своей мысли.
Смысл этой улыбки Бахир понял, лишь оказавшись в зимнем саду посольства. Среди буйной растительности виднелись небольшие столики, иллюминированные цветными фонариками и уставленные батареями разномастных бутылок. Бахир ухмыльнулся. Греши, но…
— Что вы предпочитаете? — спросил появившийся снова посол. — Виски, коньяк? Может быть, каплю джина с лимоном?
Бахир покачал головой.
— Нет, благодарю вас.
— Неужели этот запрет распространяется и на вас? — удивился посол.
— Я не хотел бы давать некоторым людям повод говорить о моей распущенности.
Посол внимательно посмотрел на Бахира.
— Сейчас вы откровеннее, чем были десять минут назад.
— В стенах вашего посольства не следует предаваться упражнениям в красноречии. Советские прослушивают все эти помещения.
Посол вскинул голову. Новостью для него это не было, но то, что об этом заговорил Бахир…
— Вы убеждены в этом? — тонко улыбнулся посол.
— Я регулярно знакомлюсь с материалами, которые предоставляют нам советские службы.
Это еще не было разговором — лишь прелюдией. Посол позвенел кубиками льда в бокале. Но Бахир умолк и, казалось, не собирался продолжать беседу.
— И президент Фархад не выражает неудовольствия подобным положением вещей? — поинтересовался посол.
— Советские — наши друзья.
Интонация, с которой это было сказано, говорила о многом.
— Весьма прискорбно, что президент склонен смотреть лишь в одну сторону. Такой крен может привести к тому, что его лодка зачерпнет воды и пойдет ко дну. — Посол смотрел на министра выжидательно.
Этот разговор назрел давно, посол был к нему готов, и сейчас продвигался осторожно, стараясь не сделать ложного шага.
— Перекосы в политике всегда опасны, — согласился Бахир. — В особенности здесь, на Востоке.
— Неужели президент этого не сознает?
Бахир пожал плечами. Он не прочь был продолжить этот разговор, но в то же время испытывал страх.
— Мне кажется, в окружении президента присутствуют люди, готовые взять на себя ответственность за судьбу страны, — сказал посол.
— Весьма вероятно. Но даже если такие люди и есть — они вряд ли готовы что-либо предпринять. — Бахир нашел, наконец, верный тон — несколько отстраненный. Говоря так, он мог не опасаться, что его слова будут использованы против него.
— Почему же? Что им препятствует? — поинтересовался посол.
— Президент, — ответил Бахир односложно.
Они прекрасно понимали друг друга. Фархад не уйдет добровольно. Более того, в поле зрения нет силы, которая могла бы его устранить. Никто из ближайшего окружения президента не решится на самоубийственный шаг.
— Значит, все-таки существует убеждение, что политический курс требует корректировки, — заметил посол.
— Возможно, вы и правы, — Бахир соблюдал осторожность.
— А как, по-вашему мнению, может измениться курс?
Бахир быстро взглянул на посла.
— В каком случае?
— В случае, если кто-либо из президентского окружения возьмет в свои руки бразды правления.
Это был прямой вопрос.
— Я не допускаю даже мысли о том, что кто-либо способен заменить товарища Фархада на его высоком посту! — категорически заявил Бахир.
Разговор принял опасный оборот, и сейчас он пытался оградить себя. Посол почувствовал, что перегнул палку, сокрушенно покачал головой:
