— Ну что, идем?
— Я возвращаюсь.
— Но почему? — изумился Хомутов.
Девушка промолчала.
— Тебе незачем туда идти.
— Ты — действительно не Фархад? — неожиданно спросила Амира.
Этот вопрос все Хомутову объяснил.
— Фархада больше нет. Он погиб несколько месяцев назад.
Амира смотрела недоверчиво.
— Это правда. Фархада заменил я, — Хомутов развел руками, невесело улыбнулся. — Но президент из меня, похоже, вышел никудышный. Недолго я правил. Теперь народ многострадального Джебрая получит нового вождя.
— Кого?
— Я думаю, это будет Бахир. Хорош отец народа, а?
— Они все из одной шайки, — проговорила Амира с ожесточением.
— Я понимаю — теперь ты будешь бороться с Бахиром, — кивнул Хомутов.
Он поймал себя на мысли, что ему бесконечно жаль эту девушку.
— Не стоит, — сказал он просительно. — Ты погубишь свою жизнь и ничего не добьешься. Один неглупый человек говорил мне, что президент не может умереть. И он прав, этот человек. После Фархада придет Бахир, после Бахира — кто-то другой. Они разные люди, но душа власти — одна, и с этим ничего не поделать. Так устроен мир.
Он говорил, зная уже, что не в силах ничего изменить.
Амира взглянула на него. На ее лице ничего не было, кроме одиночества и отчаяния.
— Я возвращаюсь, — твердо выговорила она.
Хомутов пожал плечами.
— Тогда позволь мне поцеловать тебя на прощание.
Девушка вспыхнула и с негодованием отстранилась.
— Почему бы и нет? — спросил Хомутов. — Должна же ты чем-то меня отблагодарить. Сегодня я спас твою жизнь.
Он пытался говорить серьезно, но в глазах прыгали озорные чертики.
— А твоя жизнь — это важно. Хотя бы для тебя, если ты собираешься добраться до глотки Бахира.
Не поняв иронии, Амира не отстранилась, когда он осторожно и нежно поцеловал ее, ощущая как пахнет миндалем ее бархатистая кожа.
— Прощай, — сказал Хомутов.
— Прощай, — отозвалась Амира через плечо и торопливо зашагала в сторону Джебрая.
Хомутов проследил за тем, как она перебралась через высохшее русло, повернулся и неспешно побрел через сопки, поросшие кустиками песчаных злаков.
Путь предстоял неблизкий — и стоило поберечь силы.
