Прошло немного времени, минут пять, и рядом с ней запахло резким мужским парфюмом, что говорит о плохом вкусе, — кто-то устраивался на соседнем стуле.
— Я не помешаю? — услышала она рядом хрипловатый голос.
Аля повернулась… Мужчина лет сорока в приличном классическом костюме цвета каркаде улыбался ей, показывая длинные зубы заядлого курильщика. Но рубашка… пальмы, чайки, бананы. Рубашка отстой.
— Добрый вечер, — сказал он ей, она кивнула, исключительно из вежливости натянула улыбку. — Скучаешь?
— Жду подругу.
Цепь — с палец кузнеца на шее, такая же на запястье, крест — величиной чуть не с кладбищенский, перстень-печатка. Аля скользнула мимолетным взглядом на туфли — визитную карточку настоящего мужчины. О-о-о… туфельки старенькие, однако начищены до блеска. Спасибо папе, учившему отличать понты от настоящего шика. Итак, вывод: крутой бар, в нем товарищ, напяливший на себя все, что имеется у него мало-мальски ценного, явно намерен снять Альку. Дуру нашел. Но вот беда: о себе он весьма высокого суждения, и отвязаться от него будет непросто, подобные люди, желающие произвести впечатление магната, болезненно воспринимают от ворот поворот. Аля так надумала ликвидировать проблему: посидит немного, потом нажмет на кнопочку телефона, по этому знаку позвонит Тося, а дальше — импровизация на тему «строгий папа сердится».
— Ты разрешишь угостить тебя? — тем временем спросил он. — Какай напиток предпочитаешь? Шампанское, ликер, мартини?
— Я на жесткой диете. По приказу врачей.
Может, услышит, что она смертельно больна, и отстанет? А пока вежливость — принцип королей, она будет односложно отвечать, но не задавать вопросов, слушать без участия, то есть даст понять, что ей он неинтересен.
Аля не видела, как в зал вошла Светик и тотчас, заметив парочку у барной стойки, ретировалась назад, одновременно доставая телефон. Но он не брал трубку, что не удивило девушку, оскорбленную невниманием и пренебрежением.
— Петенька, милый, возьми трубочку… Не берет, идиот. Нет, не могу я тебя оставить в неведении, Пит. Ладно, получи эсэмэску, ее-то ты прочтешь.
9
Очнулся и сказал…
— Он хочет вас видеть. Срочно.
Если бы Черновой был юн, он прыгнул бы до потолка от радости, услышав по телефону новость, которую сказал доктор, однако не прыгнул и в лице не изменился. Возраст и положение не позволяют бурно проявлять радость при помощниках, которые в полном составе сидели вокруг его стола в рабочем кабинете и с жадностью смотрели на него, словно почуяв: наступил переломный момент. Но вот из-за стола Андрей Максимович вылетел пулей, работа иной раз зависит от скорости, а бег с препятствиями для них — норма.
— По коням! — только и дал команду, направляясь к выходу. — Адвокат готов дать показания, сам просит нас приехать! Живо, живо! Может, он перед смертью решился покаяться, к примеру? Теперь лишь бы не помер.
Все трое бежали по коридорам и лестницам, будто за ними гнались, запрыгнули к Тахиру в машину и помчались. Потом неслись по коридорам и лестницам больницы, только доктор своей невозмутимостью привел сыщиков в относительное равновесие:
— Господа, вы откуда сорвались? Почему взмылены? Вы можете напугать нашего пациента одним видом…
— Ведите нас к нему в палату! — набычился Черновой.
Еще бы, какой-то мозгляк учит его правилам хорошего тона! Андрей Максимович мстительно прищурился: еще одно слово — и доктор пожалеет. Кажется, до эскулапа дошло, что не стоит дразнить следака, он убавил спесь и возглавил группу на пути к пациенту. Черновой с ребятами мог обойтись и без доктора, сам дойти до палаты, в которой бывал с оперативниками, слава богу, склерозом никто из них не страдает. Но на каждом этаже есть пункты медсестер, они наверняка подняли бы шум-гам, завидев троих мужчин в час, когда пациентов не посещают. Нет, легче сразу к доктору обратиться.
В палате у постели больного сидела молодая женщина скромного вида, по всей вероятности, жена племянника, миниатюрная и хорошенькая девушка по имени Алена, она читала Бисерову с планшета новости. На звуки шагов обернулась, увидев посетителей, встала со стула, сказав доктору:
— Я выйду? Хочу позвонить мужу.
На этот раз Черновой сел на ее место, чтобы быть поближе к важному свидетелю, и сканировал Бисерова, особенно глаза адвоката, ведь именно этот орган придает неповторимое выражение лицу, иной раз продавая нутро хозяина. Больной представлял собой не слишком приятное зрелище, слова доктора «истощение организма» можно понимать буквально, оно налицо. Кстати, Бисеров тоже с не меньшим интересом и, как показалось, с опаской изучал следователя, не исключено, что Черновой ему тоже не понравился.
— Вы хотели поговорить со мной, — напомнил Андрей Максимович.
— Если вы следователь… — с трудом выговорил Бисеров.
Сразу видно: адвокат никогда не работал по уголовным делам, иначе знал бы, кто перед ним. Андрей Максимович полез во внутренний карман жилета, убеждая свидетеля:
— Я следователь. Работаю по убийству Вольской Зои Павловны. Сейчас покажу удостоверение…
— Не надо.
— Тогда мы с моими помощниками слушаем вас.
— Лучше… вопросы…
— Хорошо. Утром двадцать пятого августа мы нашли вас в доме Вольской Зои Павловны, вы были ранены, а она убита. Что произошло в ее доме?
— Мы были на встрече, — еле ворочал языком Бисеров. — Потом приехали к Зое домой… и… и на нас…
— Вы приехали не одни, верно? Вас сопровождал легковой автомобиль.
— Да… я забыл… Простите.
Понимая, что после длительного беспамятства человек долго обретает способность мыслить, помнить, понимать и говорить, Черновой решил не мучить счастливчика (он ведь остался жив) и помочь ему:
— Напомню: вы приехали с Кривуном Ульяном Тарасовичем. Что за сумки внесли в дом Вольской охранники Кривуна?
— Сумки… — повторил Бисеров. — Да… наверно, были… Не сумки! Это были баулы. В них лежали деньги. И бумаги… Подписывали их… Зоя и Кривун подписывали… Я хотел сказать вам…
— Хорошо, хорошо, вы обязательно скажете, — перебил его Черновой. — Я хотел бы знать, что за бумаги подписывали Вольская и Кривун?
— Сделка… Кривун купил у Зои весь бизнес… оптом.
— Но четыре баула… Не во всех же были деньги?
— Во всех, — сказал Бисеров. Он ощущал неудобства, пошевелился и поморщился от боли, но продолжил: — Там было много денег… очень много… наличкой…
— Сколько?
— Это так важно?
— Пока нет. (Действительно, так ли важно знать точную сумму в четырех дорожных сумках? Она просто охрененная.) Итак, они подписывали, и в этот момент появился человек. Он начал стрелять, так?
— Да. О нем хочу…
