— Ого, я думал, успею, а ты уже и сваи поставил! Немного осталось! — а-тэм глянул внимательно в лицо побратима. — Опять недовольные нашлись? Рвен?
— Пришлось слегка поучить, — рассеянно уронил Краст.
— Вряд ли это добавит хорошего к тебе расположения, — огорчился снежный, а риар пожал плечами. Точно не добавит. Род Рвена — это значительная часть Дьярвеншила, и теперь все они озлобятся на Краста. Впрочем, разве раньше было иначе?
— Этот выскочка жив? — осторожно уточнил Рэм и вздохнул с облегчением от кивка друга. — Потерпи, Краст. Городу нужно время…
— Сколько? — рявкнул риар. — Десятилетия? Века? Это все бесполезно, Рэм. Ты знаешь не хуже меня. Для Дьярвеншила я всегда останусь тем, кто я есть. Хоть в башне поселись, хоть на площади под колонной!
— А кто ты есть, Краст? — тихо произнес Рэмилан, и риар отвернулся.
Снова потер виски и встряхнулся.
— Куда дел Бриду с дочерью?
— Как ты и велел, оттащил подальше, — бодро отозвался Рэм, скаля зубы.
— Куда? — повторил риар, и а-тэм посерьезнел.
— Не вернутся, — негромко уронил он, и Краст прикрыл глаза. Снежный дернул недовольно плечом, нахмурился.
— Не кори себя. Они виноваты, не ты. Воровали за десятерых, лирин убить собирались. В доме Бриды нашлось много вещей из твоей башни. Таскала мешками у тебя за спиной, пока ты тут сваи вколачивал! — Рэм злобно оскалился. — За свои дела нужно платить. Закон для всех, Краст. И мы оба знаем, что нельзя оставлять змей за спиной — нападут. Не на тебя. На твою нежную нареченную. Она же тонкая, дунь и сломается. Брида бы вернулась, ты знаешь.
Краст тяжело оперся о деревянные опоры, опустил голову. Но лишь на миг. Встряхнулся, кивнул.
— Знаю.
Рэм снова оскалился.
— Брось, этих змеюк давно пора было утопить под скалой да забыть. Я бы так и сделал, если бы не твоя постель. Надо же ее хоть кому-то греть! Хотя от Ингрид больше притворства и кривляния, чем удовольствия, знаю, пробовал!
— И когда только успел? — качнул головой Краст, а Рэм беззаботно сверкнул зубами.
— Эта дева не стоила и тех монет, что ты ей отдал за ночное трепыхание. И сейчас они там, где им самое место.
А-тэм прищурился, в льдистых глазах блеснул лютый холод. Но лишь на миг, а-тэм снова улыбнулся.
— А что твоя нареченная? Как она согревает твою постель? Говорят, девы из-за Тумана многое умеют…
Рэм хмыкнул, блестя глазами.
— Ты сдурел? — риар подхватил молот. — Я не собираюсь к ней прикасаться.
Рэм качнулся с носка на пятку, подняв вопросительно брови.
— Мне не нужна нареченная. И тем более навязанная Ингольфом, — уронил Краст. — Я считаю дни, когда чужачка уберется из Дьярвеншила. И если ты собираешься помочь, то сдвинь тот камень и хватит болтать.
— Есть еще кое-что, Краст, — на указанный валун Рэм глянул мельком и снова перевел взгляд на побратима. — Дурные слухи бродят по фьордам. Нехорошие. О том, что появился на землях скал и воды безумный черный хёгг. Рвет дев на части, а куски сжирает. Шепчутся, что кто-то из тех, кто носит кольцо Горлохума, утратил власть над зверем, и хищник безумствует…
— И что же? — равнодушно произнес Краст. Выглянувшее солнце ослепило снежного и скрыло глаза побратима. И Рэм не понял, что было в лице риара.
— Глупцы твердят, что безумный хёгг прилетает из Дьярвеншила, — закончил беловолосый.
— Глупцов везде хватает, — пожал плечами Краст.
И отвернулся.
Солнце снова нырнуло в тучу, и на короткий миг Рэму почудилось странное в глазах друга. Все знают, чем заканчивается жизнь хёггов, утративших разум. Совет Варисфольда принудительно снимает с их шеи кольцо Горлохума. А это возможно лишь одним способом — вместе с головой.
— И то верно, — отозвался Рэм. — Так какой камень, говоришь?
Глава 16
Занятия с риаром продолжались уже несколько дней, за которые я успела сделать несколько выводов. Основное состояние моего дикого ученика — настороженность, в которой он находился большую часть времени. После первого урока Краст вообще старался не смотреть в мою сторону. Надо признать, это задевало, но я пыталась не обращать внимания. Краст словно постоянно ожидал удара, не расслаблялся ни на минуту, и это сильно мешало процессу обучения. Ильх воспринимал уроки как трудовую повинность и унижение, смотрел зверем, и порой мне казалось, что готов оторвать голову «учительнице». Кажется, он даже испытал бы облегчение, сделав это. Так что каждый раз я возносила небесам и Конфедерации безмолвную благодарность. Моя жизнь слишком дорого обойдется Красту, так что вспышки ярости ему приходилось сдерживать. А то, что риар «закипает» быстрее самого технологично навороченного чайника, я уже поняла!
Как объяснила Анни, все дело в черном хёгге риара. Драконья сущность дика и первобытна, к тому же опасно горяча. И сдерживать приступы раздражительности риару чрезвычайно тяжело. Потому черным драконам и нужен побратим — такой, как снежный Рэм, чтобы успокаивать. А еще девочка добавила, что ежели хозяин башни выйдет из себя, то лучше сразу бежать и прятаться, потому что никто не знает, к чему приведет его ярость… Прежний риар — отец Краста — был прозван Лютым не ради красивого словца.
— Краст-хёгг, конечно, не такой, как его отец, — косясь на стены и дверь, шепнула Анни поутру, заплетая мне косички на висках. — Хвала за то перворожденным! И все же ты очень смелая, лирин, раз согласилась стать его женой.
Ну, допустим, я на подобное не соглашалась, но девочке этого знать не нужно. А вот мне не помешают подробности о сущности риара.
— Все дело в глазах Краста, ведь так? Они разные. Но какое это имеет значение?
— Родиться с голубыми глазами в Дьярвеншиле — само по себе плохо. Это знак тех, кто отмечен Злой горой, — насупилась Анни. — А у риара все и того хуже… Он вообще не должен был родиться! Голубой глаз так и горит на его лице! Значит, и черный хёгг оказался слабее, не смог совладать! Страшно!
— Это всего лишь гетерохромия! — рассердилась я. Ну сколько можно? Рациональная часть меня, привыкшая к цивилизованной жизни, хотела заорать: не говори глупостей, разный цвет глаз не означает безумия! Но что я знаю о безумии? Или о хёггах? Говорят, со своими правилами не идут в чужой храм, так что и мне лучше помолчать и послушать.
Да и черный дракон по-прежнему прилетал ко мне во снах, что не добавляло уверенности. Глядя на Краста, выцарапывающего слова, я не могла не думать, не был ли он тем, кто напал на корабль и чуть нас всех не сожрал?
Замкнутый и мрачный риар, как никто иной, подходил на роль злодея — это понимала даже я.
— Ты знаешь, как мой нареченный жил раньше? Он не ладил с Ингольфом, ведь так?
— Подробностей я не знаю, я тогда даже не родилась, лирин. Слышала, что Краст-хёгга подобрал хромой кузнец Свир, говорят, мальчик замерзал в снегу возле башни… У Свира уже был ученик, сирота Рэмилан. Так мальчики и росли вместе, выполняя самую грязную и черную работу. Свир их хоть и воспитывал, но спуску не давал. А когда мальчишки подросли, то явились на совет Дьярвеншила и потребовали кольца Горлохума. Никто не может отказать в таком требовании, вот и Ингольф не смог. И мальчики сумели поймать души хёггов. Рэм вот снежного зверя, а Краст — черного. Вот только время шло, а его масть так и не сменилась полностью. Глаза-то от рождения были голубыми… так один таким и остался. Говорят, прежний риар разозлился и приказал выкинуть Краста и Рэма из Дьярвеншила, запретив им возвращаться в эти края. Я слышала, Краст-хёгг много лет провел в диких землях, там, где бродят лишь звери и духи. Он был наемником.
