И вот, забравшись на ильха почти целиком, да еще и уткнувшись носом в его шею, я осознала, что есть смысл в странном обычае, еще как есть! Укололась бы во сне и не залезла на риара! Вот попала!
И самое плохое, что тяжелая ладонь Краста лежит на моих ягодицах! Уверенно так, нагло лежит! Сжимает даже! Это когда? Это как?!
Я затихла, вслушиваясь в дыхание ильха. Спит?! Вроде да… Грудь приподнимается равномерно, глаза закрыты. Бледное пламя хёггова огня в лампе дает мало света, но достаточно, чтобы видеть лицо Краста.
Вот же йотунова пасть! Напасть, я бы даже сказала! Пошевелюсь — проснется…
— Может, ты уже слезешь с меня?
От тихого голоса я дернулась и на миг онемела. Что? Не спит? Значит, не спит?
И тут же ощутила удары его сердца, прямо там, где все еще была моя ладонь. Сильно, мощно, как-то… лихорадочно…
— Ну? — и голос такой хриплый со сна… И дыхание прерывистое. А тело — окаменевшее и напряженное.
— Ты меня держишь, — придушенно отозвалась я, ощущая горячие ладони чуть ниже поясницы.
Короткий вдох. Длинный выдох.
— Я не держу.
Я перепроверила свои ощущения.
— Держишь!
И руки его сжались еще сильнее, да так, что я пискнула и прижалась губами к мужской щеке. Ильх дернулся, словно я его кипятком ошпарила. Прорычал что-то гадкое. Кажется, там было нечто о бледной мори и навязанной чужачке…
Ладони его разжались, и я дернулась в сторону. Отползла подальше и сквозь зубы вспомнила Анни! Помогла, лучше не придумаешь! И что теперь делать? Объяснить, что я не нарочно?
Ильх снова втянул воздух, слишком близко, как мне показалось.
Рывком отбросил покрывало, так что я вцепилась в ткань нервно подрагивающими пальцами. Так же рывком сдернул тряпку с меча, отбросил. Из груди ильха донеслось утробное глухое рычание, и я сжалась в комочек, мечтая раствориться среди шкур. Ильх с яростью накинул покрывало обратно, закрывая меня с головой. Откатился туда, где простыни были влажными и сейчас наверняка ледяными. Повернулся спиной.
Я медленно выпрямилась, пытаясь устроиться удобнее. Внутри кольнуло сожаление, кажется, на груди Краста мне впервые стало тепло. Замерла, прислушиваясь к дыханию ильха. Он лежал неподвижно, и мне казалось — тоже слушал. И злился. Потому что я ловила его короткие вдохи, сиплые выдохи и злое шипение. Или это испарялась влага под горячим мужским телом?
А потом я все же уснула. И проснулась на редкость раздраженной. В комнате снова царил лютый холод, и с утра вылезти из-под покрывал казалось сущей мукой. Пол наверняка был ледяным, а изо рта разве что пар не шел! Хотелось тепла, горячую ванну и чаю с шоколадной булочкой.
Так что пришлось напомнить себе, зачем я здесь, и, поминая сквозь зубы йотунов — нахваталась у местных, — вытолкнуть себя в новый день.
До обеда я успела проверить прислужниц, что истово отмывали башню, кладовые, кухню и кучу помещений, которые обнаружились на первом этаже. Женщины стирали занавеси, выбивали шкуры, натирали полы и лестницу, мыли и терли! Я лишь изумлялась, глядя на их рвение. Верно, ночевка в подполе здорово меняет приоритеты. А может, ссылка Бриды и Ингрид лишила их наглости.
Проход в ученическую остался открытым. Хотя, скорее, это было кладбище книг, потому что большинство фолиантов оказались безнадежно испорченными, и я скрипела зубами, пытаясь сохранить распадающиеся листы и потрепанные обложки. В основном это были сказания или былинные песни, довольно сложные для восприятия. А ведь эти книги были истинным сокровищем! Тяжелые, в железных, ржавых от времени ободах или бронзовых оковах, с искусной вышивкой на шелке или с выложенными на коже камнями. Я испытывала истинный восторг, когда прикасалась к их строчкам и шершавым листам!
Наводить порядок среди книг всегда было моим любимым занятием, и сейчас я втайне радовалась возможности снова погрузиться в него.
Сегодня я как раз пыталась разобраться в тех тридцати процентах символов, что отличались от используемых на моей родине, когда рядом выросла тень. Умение Краста двигаться по-звериному бесшумно частенько заставало меня врасплох и заставляло вздрагивать.
— Риар, — настороженно поприветствовала я. И опустила голову, пытаясь скрыть заалевшие щеки. Воспоминание о моем ночном пробуждении не давало покоя.
— Лирин, — процедил он. Как обычно, смотрел без улыбки, но на этот раз — в упор. И в разноцветных глазах застыло что-то такое, отчего мои щеки снова вспыхнули. — Сегодня будешь меня учить.
— Да что ты? — не сдержалась я от насмешки. — Может, у меня другие планы!
— Это какие? — напрягся он.
— Пройтись по магазинам, посидеть в кафе, кино посмотреть! — рявкнула я со злостью. — Ну, может, еще в театр заглянуть! Люблю, знаешь ли, театр! Ах, еще неплохо бы посетить аттракционы и авиашоу!
Краст помрачнел еще сильнее и сейчас напоминал грозовую тучу, что вот-вот пришибет парочкой грозовых разрядов.
— Издеваешься? — выдохнул он, наклоняясь ко мне. — Думаешь, я не понимаю? Смеешься надо мной?
Он рывком положил ладони на подлокотники старого кресла, в котором я сидела. Черная косичка, заплетенная у лица ильха, качнулась перед моими глазами, и почему-то ужасно захотелось ее потрогать. На конце болталась железная бусина, и я неосознанно протянула руку.
И отдернула.
Краст тихо выдохнул. И словно только сейчас понял, что нависает надо мной. Рывком отвернулся, отодвинул подальше стул, сел боком, не глядя.
— Смейся, дева, — глухо произнес он. — Это и правда смешно — риар, который ничего не знает.
Злость схлынула, и мне вдруг стало стыдно. Я хотела лишь уколоть ильха, а он ни слова не понял. Лишь осознал, что слова ему незнакомы.
— Я не смеюсь над тобой. Ладно. Забудь! Я буду тебя учить.
Краст глянул недоверчиво и вытащил из голенища сапога жуткого вида нож. Я сглотнула, на миг мелькнула трусливая мысль, что сейчас-то меня и прирежут! Ильх поднял брови, уловив мой страх, хмыкнул. И, потянувшись к остаткам несчастных карандашей, принялся их точить!
И я удивилась, как у него так получается. Руки у мужчины крупные, нож — кривой и огромный, а стружечка выходит тонюсенькая, и сам грифель — острый!
— Начнем? — подтолкнула к риару бумагу, стараясь не встречаться с ним взглядом. — Давай я буду диктовать, а ты попробуешь записать на слух.
— Диктовать? — снова не понял Краст.
— Читать, — проскрипела я. — А ты попробуй записывать.
Он мрачно кивнул. Но карандаш сжал решительно. Так решительно, что скоро снова точить придется — сломает же.
Читала я медленно, поглядывая на строчки, появляющиеся на бумаге. Краст сжимал зубы, карандаш натужно скрипел, но большинство букв все-таки риар писал верно. Так что я даже ощутила что-то вроде гордости, хотя моей заслуги было немного — ильх действительно быстро учился. А если бы не его нетерпеливость и неусидчивость, уже знал бы гораздо больше!
