Многие в России полагали, что обязаны занять сторону Сербии, извечной союзницы России. Но история значительно сложнее.
В апреле 1941 года нацистская Германия напала на Югославию. Немецкие самолеты бомбили Белград, пытаясь смести его с лица земли. Это произошло через несколько часов после подписания в Москве советско-югославского договора о дружбе. Праздничный банкет в Москве отменили, ограничились шампанским. Югославы просили включить в договор пункт о военной взаимопомощи и просили оружия. Сталин отказался. Когда Гитлер оккупировал и расчленил Югославию, Сталин не стал протестовать. Он не отозвал посла из Берлина, не сократил сотрудничество с нацистской Германией и не думал о том, чтобы отправить Красную Армию на помощь братьям-сербам.
Немалое число политиков сколачивали себе политический капитал на той войне. Им ни сербов не было жалко, ни наших ребят, которых они готовы были отправить умирать. С какой легкостью люди, которым лично ничто не грозило, намеревались втянуть нашу страну в войну! Провоцировали молодежь, призывали записываться добровольцами в Сербию. Молодежь-то не помнит, что Афганистан тоже начинался с малого. Сначала всего лишь послали оружие. Потом пришлось послать советников, чтобы научить афганцев пользоваться оружием. А потом десять лет не могли оттуда вырваться, погубили пятнадцать тысяч парней ни за что ни про что.
Разумные голоса были тогда редкостью. Скажем, тогдашний секретарь Совета безопасности Владимир Владимирович Путин заявил, что не надо зацикливаться на Югославии, у нас и своих проблем достаточно. Нам надо подумать о защите собственных интересов, а нас подталкивают к конфронтации, к обмену ударами…
Российское правительство попало в ловушку. Подталкивать Милошевича к компромиссу Москве было затруднительно по внутриполитическим соображениям. Ельцин, Примаков и Иванов вели сложную игру. Они делали грозные заявления, что, по их мнению, должно нравиться политикам внутри России, и одновременно старались не испортить вконец отношения с Западом. Игорь Иванов уверен, что принципиальная линия Москвы — осуждение бомбардировок и призыв к переговорам — оказалась единственно правильной. По мнению министра, Запад увидел, что без России ему проблему не решить.
Как только Россия и НАТО достигли согласия и выработали совместный план, президент Югославии Слободан Милошевич понял, что должен капитулировать. У него был шанс продержаться дольше, если бы в Москве взяли верх политики (и генералы), которые требовали оказать Милошевичу не только полную политическую, но и и военную помощь. Тогда бы война продолжалась, и погибли бы многие тысячи или десятки тысяч сербов.
Когда Милошевич капитулировал, в Сербии наступило отрезвление. А за что мы воевали, спрашивали себя люди.
Ради чего умирали? И как теперь восстановить то, что разрушено? За годы правления Милошевича территория, на которой сербы могли чувствовать себя свободно и уверенно, постоянно сокращалась. До Милошевича это был самый процветающий народ на Балканах, а сейчас они оказались у разбитого корыта — с чувством ущемленной национальной гордости и горечью за постоянные поражения и провалы. Сербы остались одни, практически в полной изоляции и без надежды на помощь, которую получат их соседи, да и уже получают. Вот поэтому Милошевич в октябре 2000 года потерял власть над страной.
Многие албанцы были убиты во время военно-полицейских операций, восемьсот пятьдесят тысяч бежали из Косова — и бежали конечно же не от натовских бомбардировок, а от сербской армии и полиции. А потом беженцами стали косовские сербы, которые не захотели жить под албанским управлением.
Международные силы, вступив в Косово, столкнулись не с сербскими партизанами, а с албанскими боевиками из Армии освобождения Косова, которые не захотели разоружаться. Косовские боевики продолжали исподтишка убивать сербов — в основном для того, чтобы их запугать, сделать совместную жизнь невозможной. Международные силы были не в состоянии их защитить. Сотни тысяч косовских сербов стали беженцами. Возвращение стало практически невозможным. Во-первых, страшно. Во-вторых, нормальная жизнь в Косове так и не восстановилась, работы там нет, жить не на что. Албанцы существуют за счет контрабанды.
Косовские албанцы были довольны. Чем больше сербов уедет из Косова, тем лучше. Албанцы добились отделения от Сербии. В конце концов Косово провозгласило свою независимость, новое государство признали Соединенные Штаты и многие европейские страны, но не Россия.
Многим в России не понравилось, что созданный ООН Международный трибунал по расследованию преступлений, совершенных на территории бывшей Югославии, включил президента Милошевича в список военных преступников. Но надо по справедливости признать, что нет политика, который принес бы сербам больше бед и несчастий, чем бывший президент Союзной Республики Югославии Слободан Милошевич.
Прыжок на Приштину: игра на грани войны
В России был праздничный день, и мало кто знал, что страна — на грани военного конфликта со странами НАТО. Российские и натовские солдаты были готовы стрелять друг в друга… Эти события развернулись в июне 1999 года, когда российские десантники тайно были переброшены на аэродром Приштины, главного города Косово. И на той, и на другой стороне нашлись генералы, которых война не пугала.
Генерал-полковник Леонид Ивашов, в ту пору начальник главного управления международного военного сотрудничества Министерства обороны, рассказывал:
«Вопрос о возможности вооруженного столкновения с натовцами мы отрабатывали еще на стадии принятия решения о броске в Косово. Был и еще один вариант, запасной: лететь в Белград и в случае боестолкновения с натовцами провести блицпереговоры о совместном противодействии угрозе нашим миротворцам.
Мы хорошо знали настроения сербских военных: они были готовы развернуть войска в южном направлении и войти в Косово. В этом случае натовцы оказались бы перед перспективой наземной операции, которой они страшно боялись. Тем более что армия Югославии с удовольствием отомстила бы агрессорам и за жертвы, и за поруганную честь. Да еще в братском союзе с русскими. Этот аргумент стал решающим…»
Главнокомандующий войсками НАТО в Европе генерал Уэсли Кларк воспринял тайную военную операцию российских десантников как враждебный акт. Упрямый по характеру, он был готов пустить в ход оружие, чтобы ее остановить:
«Я пытался соединиться с генеральным секретарем НАТО Хавьером Соланой, но безуспешно. Тогда я позвонил в Вашингтон заместителю председателя комитета начальников штабов генералу Джо Ролстону с предложением:
— Не должны ли мы как минимум подумать о военном ответе на этот вызов?
Генерал Ролстон согласился с этим предложением. Генерал Майк Джексон доложил мне, что у него есть две британские роты (примерно двести пятьдесят человек), и французы предлагают свой батальон (это еще триста пятьдесят человек)».
В тот момент судьба мира оказалась в руках военных. Политическое руководство плохо представляло себе, что происходит. В Москве находился заместитель американского государственного секретаря Строуб Тэлботт, влияние которого объяснялось не столько тем, что он всю жизнь изучал нашу страну, сколько его давней дружбой с президентом Клинтоном.
